Она переменила разговор:
— Моя подруга получила из-за вас оплеуху, когда ее застали за чтением вашей книги «Брат и сестра». Родители запретили ей читать эту книгу. Ей было всего четырнадцать лет. У Дизель хранились даже ваши фотографии, вырезанные из газет. Она была влюблена в вас.
— Чудно! А вы?
Она пропустила вопрос мимо ушей и начала рассказывать, как работала в Берлинском Государственном театре, когда там репетировали «Карла и Анну». Она решила как-нибудь на репетиции попросить Михаэля, чтобы ей дали еще не занятую роль Марии. Но, когда он, разговаривая с Кэте Дорш, прошел мимо нее, она — молодая начинающая актриса, потеряла всякое присутствие духа.
Михаэль не мог больше сдерживаться и прямо в глаза выложил ей все, что думал:
— Если бы вы тогда не растерялись, вы уже восемнадцать лет были бы моей женой.
Она улыбнулась с напускным равнодушием, пытаясь превратить совершенно серьезное объяснение в шутку и скрыть под невинной улыбкой растущее беспокойство, но под его взглядом попытка не удалась. Щеки у нее вдруг вспыхнули. Она встала. Он молча проводил ее до дому.
Но в передней он невольно потерял самообладание. Она уперлась ему в грудь кулаками и вырвалась из его рук с тем ожесточением, с каким рвется зверь из капкана.
Когда Шарлотта бросилась бежать по коридору, он дал себе клятву не предпринимать больше никаких попыток к сближению и не проявлять ни малейшего интереса к Шарлотте. «Это, единственное, что тебе теперь осталось, несчастный идиот».
Они больше не разговаривали друг с другом. Когда он случайно встречал ее, она отвечала на его приветствие равнодушной улыбкой. Она разыгрывала безразличие не хуже, чем он сам. Что происходило в ее сердце, какая борьба там шла со все крепнущим чувством к Михаэлю, он узнал только через три недели, когда она наконец отказалась от борьбы с собой.
Через три недели она рассказала ему все.
После его объяснения на лугу и сцены в передней она решила немедленно уехать. Решила — и не могла. Три недели подряд она то укладывала, то разбирала свои чемоданы. Чтобы не проходить мимо Михаэля, она перестала бывать в столовой. Она уговорила себя, что сошла с ума, и хотела подвергнуться психоанализу. Жена хозяина фермы сказала:
— Нечего и проверять, ты не больна, вся твоя болезнь — это наш писатель.
Когда на ферме устроили вечер, Михаэль с подчеркнутой вежливостью один раз пригласил ее танцевать, но, едва только он обвил рукой ее талию, все силы сопротивления вдруг покинули Шарлотту. От волнения она чуть не расплакалась — так бережно и заботливо вел он ее. После танца она сразу же скрылась в своей комнате. Тут-то и произошла история с маленькой плиткой шоколада, которая лежала у нее на ночном столике. Словно гонимая чужой волей, она прокралась в комнату Михаэля и положила шоколад ему на подушку. Когда, охваченная страхом и смятением, она пустилась по длинному коридору, чтобы унести шоколадку обратно, Михаэль уже поднимался по лестнице, и она спаслась бегством.