У одной из такс дрогнул мускул, дрожь передалась ее товарке, и вот они обе сорвались с места, обежали комнату и стремглав вылетели в сад. Через секунду они уже послушно трусили за Уэстоном с таким неправдоподобно невинным видом, словно не отходили от него ни на шаг. Тонкие язычки такс свисали вниз наподобие розовых флажков.
Матильда тем временем ставила широкий поднос с чашками на маленький столик. Она чувствовала на себе взгляд Уэстона, который с улыбкой ждал, пока девушка снова выпрямится. Теперь ей надо было хорошенько взять себя в руки, чтобы с той простотой и естественностью, какие были ей свойственны, представить друг другу обоих молодых людей, оказавшихся в этой комнате ради нее. И Матильда выполнила все, что требовалось. Потом она подвинула кресло матери Паули и помогла старушке усесться поудобнее. Только сейчас она почувствовала, как тревожно бьется ее сердце.
Таксы усердно обнюхивали ковер у кресла, где в надменной позе восседал котенок и еле заметно поводил глазами. Они делали вид, будто даже не подозревают о его существовании.
Но в конце концов собаки не выдержали: они поставили лапы на кресло и так скорбно наморщили лбы, что гордый котенок мигом утратил всю свою спесь и, повалившись на спину, стал перекатываться с боку на бок. Игра началась.
Четверо собеседников услышали лай и мяуканье и увидели белое брюшко котенка, а рядом с ним острые мордочки такс, плотно прижатые к ковру.
Возня трех молодых зверьков отвлекла всех присутствующих от разговора о проповеди Паули. Даже мать и та залюбовалась таксами. Матильда, всегда чувствовавшая себя ближе к животным, чем к людям, совсем забыла о существовании обоих соперников.
Девушка не в силах была противиться соблазну. Она присела на корточки, и таксы тут же кинулись к ней, виляя хвостами и облизываясь. Котенок, все еще полулежа, поднял лапку, как бы приглашая продолжать игру, но, почувствовав себя отвергнутым, начал с безразличным видом приглаживать свою взъерошенную шерстку. А потом, крадучись, залез под стул, сел прямо и неодобрительно воззрился на своих приятельниц — такс.
Одна из них барахталась в руках Матильды и сердито лаяла на другую, делая вид, будто совершенно всерьез обороняется от сестрицы, которая то извивалась, словно уж, то, наморщив лоб и предав своей мордочке елейное выражение, обольщала свою новую подругу — Матильду.
Уэстон поймал взгляд смущенно улыбавшегося Зилафа, который, казалось, извинялся за ребячество Матильды.
— Наверное, у вас есть собаки? — спросил Уэстон Матильду.
Матильда отпустила барахтающуюся таксу и встала с пола.