Но для всех исторических событий время и место имеют особое значение, так что различия между теми или иными разновидностями фашизма порой оказываются очень значительными. Нацизм был продуктом немецкой культуры, который возник в немецком контексте. Холокост не мог случиться в Италии, потому что итальянцы не немцы. И в Америке, где враждебность к сильному правительству является главной составляющей национального характера, аргументация в пользу этатизма должна основываться на «прагматизме» и порядочности, иными словами, наш фашизм должен быть хорошим и для нашего же блага.
Американский прогрессивизм, от которого произошел современный либерализм, был особой разновидностью христианского фашизма (многие называли его «христианским социализмом»). Данная концепция трудна для понимания современных либералов, потому что представители прогрессивного движения для них — это те люди, которые обеспечили строгий контроль качества пищевых продуктов, узаконили восьмичасовой рабочий день и запретили детский труд. При этом либералы часто забывают, что сторонники Прогрессивной партии также были империалистами как во внутренней, так и во внешней политике. Они были авторами «сухого закона», «рейдов Палмера»[24], евгеники, клятвы верности и того, что сейчас принято называть «государственным капитализмом».
Многие либералы также упускают из виду религиозную составляющую прогрессивизма, потому что они склонны рассматривать религию и прогрессивную политику как диаметрально противоположные явления. Несмотря на то, что либералы, вспоминая движение за гражданские права, признают, что церковь сыграла в нем свою роль, они не считают его таким же значимым событием, как другие возникшие на религиозной почве прогрессивные «крестовые походы», например, отмена рабства и борьба за трезвость. Сегодняшний либеральный фашизм упоминает о христианстве лишь для того, чтобы всячески приуменьшить его влияние (хотя его правая разновидность, которую нередко называют «сострадательным консерватизмом», проникла в ряды Республиканской партии). Но хотя разговоры о Боге и ушли на второй план, религиозный дух крестоносцев, подпитывавший Прогрессивную партию, ныне силен как никогда. Однако сегодня либералы не говорят на языке религии. Они предпочитают выстраивать исключительно духовные философские концепции, наподобие «политики значимости» Хиллари Клинтон.
Аналогичным образом отвратительный расизм, который подпитывался прогрессивистскими евгенетическими концепциями Маргарет Сэнгер и других деятелей, по большей части канул в лету. Но либеральные фашисты по-прежнему остаются расистами на свой особый манер, веря в присущую черным особую приближенность к Богу и постоянство греха белых людей, а следовательно, и в вечное оправдание вины белой расы. Хотя, с моей точки зрения, это плохо и нежелательно, я никогда бы не осмелился заявить, что нынешним либералам свойственны склонность к геноциду или расистские убеждения, сближающие их с нацистами. Тем не менее следует отметить, что представители левого движения эпохи постмодернизма употребляют такие термины, которые были бы понятны нацистам. На самом деле понятия «белая логика» и «постоянство расы» были не только близки нацистам, но в некоторых случаях активно проповедовались ими. Историк Энн Харрингтон отмечает, что «ключевые слова из словаря постмодернизма (деконструктивизма, логоцентризма) на самом деле были заимствованы из антинаучных трактатов, написанных такими нацистскими и профашистскими писателями, как Эрнст Крик и Людвиг Клагес». Так, например, слово «деконструкция» впервые было употреблено в нацистском журнале по психиатрии, которым руководил двоюродный брат Германа Геринга