Этот штамп прочно обосновался в языке современного либерализма. Каждый день мы слышим о «войне с раком», «войне с наркотиками», «войне с бедностью» и сталкиваемся с призывами сделать ту или иную социальную проблему «моральным эквивалентом войны». Начиная от вопросов здравоохранения и контроля над огнестрельным оружием и заканчивая глобальным потеплением, либералы настаивают на том, что нам необходимо «выйти за пределы политики» и «оставить идеологические разногласия позади» ради «общего блага». Нам говорят, что эксперты и ученые знают, что нужно делать, поэтому никаких обсуждений не будет. Это логика фашизма, хоть и в несколько приглаженном, смягченном виде, и она четко прослеживается в правлении Вудро Вильсона, Франклина Рузвельта и даже Джона Ф. Кеннеди.
Кроме того, конечно же, существует расизм. Вне всякого сомнения, расизм был краеугольным камнем нацистской идеологии. Сегодня мы совершенно спокойно ставим знак равенства между расизмом и нацизмом. И во многих отношениях это совершенно уместно. Но почему бы не уравнять нацизм и, скажем, афроцентризм? Многие ранние афроцентристы, такие как Маркус Гарви, были апологетами фашизма или открыто называли себя фашистами. Организация «Нация ислама»[12], как это ни удивительно, связана с нацизмом, и ее теология имеет сходство с концепцией Гиммлера. «Черные пантеры» — милитаристская группировка молодых мужчин, исповедующих насилие, сепаратизм и расовое превосходство, — по своей сути являются такими же фашистами, как коричневорубашечники Гитлера или боевые отряды Муссолини. Писатель-афроцентрист Леонард Джеффрис, который считал, что чернокожие — это «солнечные люди», а белокожие — «ледяные люди», может, на первый взгляд, показаться нацистским теоретиком.
Некоторые представители левых кругов утверждают, что «сионизм тождествен расизму» и что израильтяне — это те же нацисты. Такие сравнения, безусловно, несправедливы и необоснованны, однако почему мы не слышим подобных обвинений, например, в адрес Национального совета «Ла Раса» («Нация»)[13], или радикальной испанской группы MEChA, девиз которой Рог la raza todo. Fuera de la Raza nada означает: «Все для расы, ничего вне расы»? Почему в тех случаях, когда белый человек высказывается таким образом, он «объективно» считается фашистом, но когда то же самое говорит представитель неевропеоидной расы, то это воспринимается всего лишь как выражение модного мультикультурализма?
Представители левых сил стремятся всеми возможными способами оставлять такие вопросы без ответа. Они предпочли бы определять фашизм по Оруэллу, т. е. как «все нежелательное», скрывая таким образом собственную фашистскую сущность. Когда же их вынуждают ответить, ответы их обычно бывают в большей степени интуитивными или пренебрежительно-насмешливыми, чем рациональными или принципиальными. Из их логики следует, что мультикультурализм, Корпус мира и тому подобное — это «хорошие вещи», к которым либералы относятся одобрительно, а «хорошие вещи» не могут быть фашистскими уже хотя бы потому, что либералы одобряют их. И в самом деле это мнение становится решающим аргументом для огромного числа писателей, которые с готовностью используют слово «фашист» применительно к «плохим парням», основываясь только на том, что либералы считают их плохими. Например, можно утверждать, что Фидель Кастро — это типичный хрестоматийный фашист. Но в силу того, что левые одобряют его противостояние американскому «империализму», а также потому, что он использует привычные формулы марксизма, было бы не просто неверно, но объективно глупо называть его фашистом. В то же время достаточно разумные, искушенные в политике люди сплошь и рядом называют фашистами Рональда Рейгана, Джорджа Буша, Руди Джулиани и других консерваторов.