Он попробовал прийти в себя и быстро собрал шарики.
– Что ты читаешь? – прокричал он ей в ответ.
Она подняла книжку, чтобы он увидел:
– Это называется «Гуманитизм», одного поэта, Эди Леви.
– О чем это? – спросил он.
– Не знаю. Стихи. Я пока что была занята тем, что смотрела на тебя и шарики. Не успела вникнуть.
– Подожди минуту.
И он побежал к ней вокруг пруда.
* * *
Где-то там, в маленьком чемодане, несколько воспоминаний зашевелились, словно дети, которые ворочаются во сне.
Он никогда не вспомнит этого, но найти ту бабочку было и правда нелегко.
Он глупо себя чувствовал: долететь до цели, бродить по джунглям целую неделю, чтобы найти нужную колонию бабочек, быть покусанным комарами, почти подвергнуться нападению тигра, а потом вести изматывающие переговоры с бабочкой целых три дня.
Хоть он и окончил курс с отличием благодаря этому заданию, но в душе недоумевал, зачем все это нужно. Простой взмах крылышком в определенное время – что это даст?
Он помнил теорию: за всеми маленькими действиями стоят большие последствия, но давайте на минуту будем откровенными. Ведь крыло этой бабочки не установит мир во всем мире и не совершит технологическую революцию. Небольшая порция воздуха придет в движение, а в конце концов чуть бóльший объем воздуха придет в движение, и это максимум, что может случиться, разве нет?
* * *
Блуждающий порыв ветра немного взметнул ее волосы, когда он наконец добежал до нее, и он подумал, что ничего красивее в жизни не видел.
Она сидела и ждала его, руки все еще лежали на закрытой книге, и тот же порыв ветра донес до нее почти знакомый запах, отчего ее брови немного приподнялись в удивлении.
Слишком много слов промелькнуло в его голове, и письмо под кожей возле сердца уже практически полыхало.
– Привет, – сказал наконец тот, кто уже не был Гаем.
– Привет, – сказала та, кто уже не была Эмили.
Высокий человек на противоположном берегу озера поставил маленькую решительную галочку в своем блокноте.
Садовник на холме погладил пальцем нежный лепесток.
И все четверо улыбнулись, каждый по своей причине.