Мистер Кэмпион озирался в поисках возможности сбежать, но опять увидел прямо перед собой доктора.
– Насколько я понял, именно вы сумели разоблачить человека, досаждавшего мне своей корреспонденцией, – начал он серьезным и тихим голосом. – Мне бы хотелось обсудить эту проблему с вами. Понимаете, она не была моей пациенткой. То есть я не был ее лечащим врачом, а она не страдала никакими болезнями, кроме душевного расстройства, о чем я мог прямо сообщить ей.
Он продолжил бормотать, и это выдавало нервное напряжение сильно настрадавшегося человека. Кэмпион пытался вежливо избавиться от его назойливости, когда рядом с ними выросла фигура Лагга. Он ничего не сказал, но движением бровей и нижней челюсти пригласил обоих следовать за ним. Они сразу же подчинились, постаравшись покинуть комнату как можно незаметнее, и вышли на лестничную площадку, где обнаружили поджидавшую их Рене. Она была невероятно бледна, а как только они появились, устремилась к мужчинам и, взяв каждого из них за руку, потянула их к лестнице.
– Послушайте, – сказала она, стараясь говорить спокойно, что ей не удавалось из-за сбитого дыхания. – Это касается Лоренса. Он съел что-то не то. Не знаю, что именно и кто дал ему отраву. Может, она досталась всем, и подобная мысль приводит меня в ужас. Но вам лучше сразу спуститься вниз к Лоренсу. Альберт, мне кажется, он умирает.
Дикий слух, что даже у Борджиа напитки были слабенькими в сравнении с теми, что подавалось у Палиноудов, скоро забылся на фоне реальных событий. Никому теперь не разрешали покидать дома, и напряжение достигло кульминации.
В сыром саду топтались журналисты. В дом репортеров не допускали, и они предпочитали держаться плотной группой: промокшие, злые, выдвигавшие самые невероятные предположения.
Внутри дома обстановка накалилась до предела. В комнате мисс Эвадны продолжалась вечеринка, которая приобрела совершенно мрачный характер. Жертв больше не было. Инспектор Порки Боуден, правая рука Льюка, записывал фамилии, адреса гостей, а с некоторых снимал краткие письменные показания. Посуду с напитками и с едой унесли Дайс и его невозмутимый помощник.
В кратких промежутках между появлениями полиции Адриан Сиддонс пытался что-то декламировать.
Гостиную на первом этаже и примыкавшую к ней гардеробную превратили в импровизированную больничную палату для Лоренса. По просьбе доктора Кларри снял абажуры со всех ламп, и запущенное помещение, которое считалось непригодным для жизни, показалось во всем своем жалком виде: голые и пыльные доски пола, туалетная комната, на всех предметах личной гигиены давно осыпалась растрескавшаяся эмаль.