В гостиной царил беспорядок, какой всегда остается в комнате, только что покинутой большой группой гостей. Даже прежде яркое сияние люстр было приглушенным и чуть размытым. Кроме того, здесь стало почти пусто и тихо и лишь по-прежнему слышался распространившийся по всему дому запах цветов – густой и неприятный.
Ветер снаружи продолжал неистовствовать, и в памяти Фрэнсис представление о тех днях неизменно сопровождалось дисгармоничной музыкой этих раздражавших душу злобных порывов.
Габриэлла сидела сгорбившись в своем кресле у изящного камина с резными колоннами. Она выглядела невероятно дряхлой, и создавалось впечатление, будто в этом старом теле не может уже циркулировать достаточно крови, чтобы питать изощренный ум. Пальцы впились в плотный шелк подола, надежно прикрывавшего колени, но, если не считать этого жеста, она больше ничем не демонстрировала волнения и даже не подавала каких-либо других признаков жизни.
Дэвид облокотился о каминную полку, наблюдая за ней, а Фрэнсис уселась на коврик рядом, поджав ноги под себя. В черном траурном платье она смотрелась даже моложе своих лет, вопреки новым чертам зрелой женщины, проглядывавшим теперь в ее лице.
Доротея неподвижно стояла позади хозяйки, как гвардеец дежурит за спиной короля. Никто не смог бы сейчас догадаться, о чем она думает, если она вообще о чем-то думала. Ни проблеска мысли не читалось на ее грубом и глуповатом, но неизменно терпеливом лице.
Прошло сорок минут с тех пор, как Филлида и Годольфин уединились в столовой. Толстые стены дома были звуконепроницаемы, и потому никто в гостиной не мог уловить ни намека на то, как проходил этот явно исполненный мрачного драматизма разговор. За плотно закрытой дверью, казалось, царила тишина.
Габриэлла подчинила присутствующих своим желаниям. Она настояла, чтобы они находились около нее, и становилось очевидным, зачем ей это понадобилось. Во-первых, она хотела держать их рядом, не давая возможности обсуждать происходящее между собой. А во-вторых, только так она могла сохранять контроль над ситуацией. Между тем молчание все больше действовало присутствовавшим на нервы. Дэвид достал портсигар, повертел в руках и снова сунул в карман. Габриэлла пристально посмотрела на него.
– Ты ведь обо всем знал, – сказала она, и это прозвучало как утверждение.
– Да, знал, – кивнул он. Вальяжное, терпимое ко всему выражение вернулось на его лицо, и Фрэнсис поняла, что гримаса равнодушия служила ему защитной маской. – Да, я все знал. Я был свидетелем на свадьбе. Это случилось года четыре назад, когда я гостил в вашем доме. Тогда я часто виделся с Филлидой, если помните. – Дэвид бросил взгляд на Фрэнсис: – Ты в то время еще ходила в школу.