Упорно размышляя обо всем этом, Эктор признавался себе, что Берта, быть может, как нельзя более способствовала тому, чтобы он воспылал страстью к Лоранс. Заглушая голос совести, он убеждал себя, что, в сущности, ни в чем не виноват. Кому пришла в голову мысль о преступлении? Ей. Кто привел эту мысль в исполнение? Она, и только она. Ему можно вменить в вину разве что моральное соучастие, да и то невольное, в какой-то мере вынужденное соображениями законной самозащиты.
И все же иногда его охватывали горечь и отвращение. Ему было бы понятно внезапное, быстрое убийство, вызванное вспышкой ярости. Он мог оправдать удар кинжалом или ножом. Но эта медленная смерть, отмеряемая по каплям, подслащенная ласками, прячущаяся за поцелуями, представлялась ему верхом подлости. Берта внушала ему ужас и гадливость, словно какая-нибудь чудовищная рептилия. Когда они оказывались наедине и она его целовала, он вздрагивал с головы до ног.
А она была так невозмутима, так приветлива, так естественна, голос ее по-прежнему звучал так мягко и ласково, что Эктор не мог опомниться. Не прерывая разговора, она погружала заколку в синий флакон, и Треморель, который смотрел на нее во все глаза, не замечал, чтобы она вздрогнула, засомневалась, – нет, она и бровью не вела. Казалось, она отлита из бронзы.
И все же Эктор полагал, что Берта ведет себя недостаточно осторожно – ее ведь могут застигнуть на месте преступления. Он поделился с ней своими страхами, сказал, что она держит его в постоянной тревоге.
– Доверьтесь мне, – отвечала она. – Я намерена добиться своего и веду себя более чем осмотрительно.
– Вы можете вызвать подозрения.
– У кого?
– Да у кого угодно! У гостей, у слуг, у врача…
– Оставьте, никакой опасности нет.
– Но причину смерти будут выяснять, вы подумали об этом, Берта? Дело не обойдется без самого тщательного расследования.
На губах у нее появилась улыбка, проникнутая непоколебимой уверенностью.
– Пускай выясняют, – отвечала она, – пускай расследуют, ищут, все равно ничего не найдут. Вы полагаете, я настолько глупа, что пользуюсь мышьяком?
– Замолчите, ради бога!..
– Я добыла один из ядов пока неизвестных, которые не обнаружить никаким анализом; симптомы отравления этим ядом до сих пор неизвестны ученым.
– Но откуда у вас этот… – На слове «яд» он осекся и не посмел его выговорить вслух. – Откуда он у вас? – поправился Треморель.
– Не все ли вам равно? Я так все устроила, что человек, который мне его дал, подвергается не меньшей опасности, чем я, и знает об этом. Значит, с этой стороны бояться нечего. Я ему так щедро заплатила, что у него никогда не появится ни тени сожаления.