Этой паре на роду было написано счастье, и она была счастлива. Берта обожала мужа, этого достойнейшего человека, который предложил ей руку даже прежде, чем объяснился в любви. А он боготворил жену до такой степени, что многим это казалось просто смешным.
В «Тенистом доле» жили на широкую ногу. Много принимали. С началом осени комнаты для гостей – а таких комнат хватало – никогда не пустовали. Экипажи были выше всяких похвал.
И вот на третьем году супружества однажды вечером Соврези привез из Парижа старого друга еще по коллежу графа Эктора де Тремореля, о котором много говорили в свете. Соврези сказал, что граф поживет у них недельки две-три, но проходили недели, месяцы, а гость и не думал уезжать.
Никого это не удивляло. У Эктора была более чем бурная молодость, в которой хватало всего – кутежей, дуэлей, пари, романов. Он промотал колоссальное состояние, и относительно спокойная жизнь в «Тенистом доле», видимо, пришлась ему по душе.
Поначалу ему частенько задавали вопрос: «Вам не наскучило в деревне?» В ответ он только улыбался. А многие полагали, и не без оснований, что, разорившись, он не слишком горел желанием демонстрировать свою бедность тем, кого совсем недавно уязвляло его богатство.
Отлучался граф редко и то лишь, чтобы прогуляться пешком в Корбейль. Там он заглядывал в лучшую гостиницу «Бель имаж» и как бы по случайности встречался с некоей молодой дамой, приезжавшей из Парижа. Они вместе проводили день и расставались перед отходом последнего поезда.
– Черт побери! – буркнул мэр. – Наш дорогой судья чертовски много знает для человека, который живет одиноко, ни с кем не видится и не желает соваться в чужие дела.
Г-н Куртуа, разумеется, чувствовал себя уязвленным. Как так, он, первый человек в коммуне, не имел ни малейшего представления об этих свиданиях? Но настроение его испортилось еще больше, когда доктор Жандрон заметил:
– Да в свое время об этом весь Корбейль чесал языки!
Папаша Планта состроил гримасу, видимо, означающую: «Я еще много чего знаю» – и продолжал повествование.
– Оттого что граф Эктор поселился в «Тенистом доле», жизнь в замке ничуть не изменилась. У г-на и г-жи Соврези появился брат, только и всего. И если Соврези в ту пору часто ездил в Париж, то лишь потому – и это ни для кого не было секретом, – что он занимался делами своего друга.
Эта идиллия продолжалась целый год. Казалось, счастье навеки поселилось под сенью «Тенистого дола». Но, увы, однажды вечером, вернувшись с охоты на болотах, Соврези почувствовал себя настолько плохо, что ему пришлось лечь в постель. Послали за врачом. К сожалению, то был не наш друг доктор Жандрон. Он установил воспаление легких.