Лекок победоносно улыбнулся.
– Я учел это и еще многое сверх того, – ответил он. – Придумать, как выманить Тремореля из логова, было впрямь нелегко. Я долго размышлял и наконец изобрел способ – меня осенило, когда мы с вами вошли в этот ресторан. Через час граф де Треморель будет в предместье Сен-Жермен. Правда, для этого мне придется прибегнуть к подлогу, но вы согласитесь, что у меня есть смягчающие обстоятельства. Как-никак, наша цель оправдывает средства.
Он взял перо и, не выпуская изо рта сигары, быстро набросал несколько строк:
«Господин Уилсон!
Четыре банкноты в тысячу франков каждая, отданные вами в уплату, оказались фальшивыми; я обнаружил это, передавая их своему банкиру. Если до десяти часов вечера вы не посетите меня и не дадите разъяснений, я буду вынужден сегодня же подать на вас жалобу императорскому прокурору.
Реш».
– Взгляните, сударь, – произнес Лекок, передавая письмо папаше Планта. – Теперь вам ясно?
Старый судья мгновенно пробежал листок глазами и не удержался от радостного восклицания, заставившего официантов обернуться.
– Да, – сказал он, – да, в самом деле, получив это письмо, он так перепугается, что забудет все прежние страхи. Решит, что среди банкнот, которыми он расплатился, и впрямь могло затесаться несколько фальшивых, а он этого не заметил; подумает о том, что вслед за жалобой прокурору может начаться расследование, и тогда ему придется доказывать, что он действительно Уилсон, а это для него гибель.
– Как вам кажется, уйдет он из дому?
– Убежден, что уйдет, если только не сошел с ума.
– В таком случае, повторяю вам, победа за нами; единственное серьезное препятствие я только что устранил.
Внезапно Лекок замолчал. Дверь ресторана была полуоткрыта, какой-то человек заглянул в нее, но сразу скрылся из виду.
– А вот мой подчиненный! – воскликнул Лекок и подозвал официанта, чтобы уплатить по счету. – Пойдемте: он должен ждать нас в пассаже.
В самом деле, по галерее неспешно прогуливался вдоль лавок молодой человек, одетый, как рабочий из мебельной мастерской. У него были длинные темные волосы, брови и усы цвета воронова крыла. Папаша Планта, разумеется, не узнал Зеленца. Лекок, у которого был наметанный глаз, узнал подчиненного мгновенно и даже, по-видимому, остался не вполне доволен.
– Неважно, – проворчал он, пока молодой человек кланялся ему, – просто из рук вон плохо. Ты что же, любезный, думаешь, что достаточно изменить цвет усов – и тебя уже не узнать? Посмотрись-ка в зеркало и скажи мне: разве выражение твоей физиономии хоть сколько-нибудь переменилось? Тот же взгляд, та же улыбка! Постой-ка, ты и картуз слишком сдвинул набекрень, и руки держишь в карманах как-то неуверенно!