Воробьев показал на дверь справа. Сюда. Резко распахнули дверь. Разведчики осветили темную комнату фонариками. Все что угодно, но этого мы не ожидали. Комната была до отказа полна «цивильными» немцами — старики, женщины, дети.
Увидев нас, немцы вскочили. Вскинули, как по команде, вверх руки и хором, как будто давно уже отрепетировали это, закричали:
— Гитлер капут!
Мы молчали. Зрелище было тягостным и жалким. У стариков и женщин тряслись руки. До чего же запугала их геббельсовская пропаганда…
Стараясь придать своему простуженному, охрипшему голосу возможную мягкость, велел опустить руки. Затем сказал, чтобы подняли светомаскировочные шторы на окнах. Когда в комнате стало светло, присел на скамью за стол. Сказал, что жители деревни могут спокойно разойтись по домам, заниматься своими повседневными делами. Немцы не двигались с места. Тогда я решил провести краткую «политинформацию» о нашей политике по отношению к мирному населению.
По мере того как я рассказывал, выражение панического страха медленно исчезало с лиц женщин и стариков, начали робко подавать голоса детишки. Маленькая девочка, выскользнув из рук матери, подбежала к Воробьеву и, дернув его за полу маскхалата, что-то пролепетала.
Воробей, наш хмурый Воробей, даже чуть покраснел, потрепал девчушку по русой головке и, достав из кармана большой кусок сахару, подал его ребенку.
Мать девочки вопросительно посмотрела на меня. В этом взгляде был страх. Воробей и я догадались, в чем дело. Мать боится: не отравлен ли сахар?
Воробьев осторожно взял у девочки сахар. Отломал кусочек. Съел. Вернул сахар девчушке. Она прильнула к матери, посасывая сахар. Немцы заулыбались.
И как знать, может, этот кусочек сахару, подаренный русским солдатом немецкой девочке, был сильнее всяких слов, сказанных мною в беседе.
Время у нас было крайне ограничено. Пора уже снова двигаться в путь. Спросил у немцев: когда здесь были гитлеровские части? Ответ был примерно таков.
Вчера весь день по проселку, через деревню шли войска. Сегодня проходили только разрозненные группы. Последняя прошла за час до нашего появления.
На прощание еще раз успокоив обитателей деревушки, мы вышли из комнаты. Через несколько минут развернули рацию, и я доложил комдиву обстановку. Получил распоряжение следовать дальше. Оглянувшись при выезде из деревни, мы увидели, как по двое, по трое расходятся по домам жители.
…И опять узкий заснеженный проселок. Но вот он кончился, упираясь в шоссе. Теперь до Ариса близко.
Широкое шоссе пока пустынно. Впереди, справа и слева от дороги, показался лес. За ним километрах в пяти — Арис.