– А, – изо всех сил старалась сохранить лицо спокойным, – ясно. – А то, что глаза вновь затянула соленая пелена, так это ж вполне можно было списать на продолжение недавнего приступа плаксивости.
– Опять слезы? – Азор нахмурился, взяв меня за подбородок.
– Это мой первый оргазм, Кир. Взрыв эмоций, шквал ощущений, – призналась честно и стала подниматься с его колен. – Потому и плачу. – На этот раз я нагло солгала и с грустной улыбкой добавила, разбавляя ложь приемлемой правдой: – Слезы сами текут. Пройдет.
На первом же шаге ноги подкосились – слабость, все еще царившая в теле, дала о себе знать. Аше-ар подхватил меня мгновенно, удержал на весу, не дав рухнуть на проклятое ведро. Понимая, что без него не дойду, попросила:
– Помоги мне, пожалуйста, плащ и башмаки найти и добраться до машины.
Он сам меня одел, сам застегнул на все пуговицы, поправил ворот и затянул кушак на талии. Потом повертел в руке туфлю, которая была едва ли не меньше его ладони, усмехнулся чему-то и надел ее на мою ногу. Не будь мне так паршиво, почувствовала бы себя Золушкой, которую нашел ее прекрасный принц. Но сказка, к сожалению, кончилась. А впереди ждала промозглая питерская реальность, в которой принцы не водились, зато был один иномирный демон с ледяными глазами.
К «Ласточке» Кир отнес меня на руках. Усадил за руль и, спросив, смогу ли вести автомобиль, собрался занять соседнее кресло. Однако я остановила.
– Там зонт… в зале. Папин подарок, не могу оставить. Принесешь? – И улыбнулась. Вымученно, конечно, но это вполне можно было списать на слабость.
Какое-то время он колебался, а я усердно копировала взгляд кота из «Шрека». Блондин, вновь похожий на человека, тряхнул мокрыми от дождя волосами и, сдавшись, решительно зашагал обратно. Как только спина азора скрылась за дверью «Студней», я повернула ключ, зажгла фары и, переключив скорость, надавила на газ.
По дороге домой…
Вечер плакал проливным дождем, хлестал холодными струями по стеклу, настойчиво стучался в окна. А я, врубив на полную катушку дворники, музыку и силу воли, старалась не разреветься. Рабская метка на груди все больше разогревалась. Меня искали. Впрочем, я и не сомневалась, что так будет. Но сейчас мне хотелось побыть одной, и ради этого я была готова потерпеть боль, причиняемую аше-аровским клеймом. Туфли, скинутые с ног, валялись где-то под сиденьем, порванные чулки заметно испачкались на ступнях, но мне так было удобней: давить на педаль, рулить, ехать и… вспоминать.
Он сказал, что дал слово Сэн…
Предсказуемо и обоснованно, логично даже! Как раз в духе «динозавров». Вот только отчего же так грустно на сердце? Не потому ли, что мнение гая куда больше значит для азора, чем я и его собственное желание? Или последнее и вовсе было недостаточно сильным?