Зима в 1919 году выдалась ветреная и вьюжная. Улицы тонули в сугробах.
Франц Павлович возвращался домой затемно, усталый, залепленный снегом. Отряхнувшись и немного придя в себя, он долго, блаженно фыркая, мылся над тазом с водой, заботливо согретой к его приходу женой Настенькой. Услышав голос отца, в кухне появлялись шестилетняя Нинка и совсем маленький Витька. Франц Павлович, подхватив ребят на руки, шел к столу, где уже стоял приготовленный ужин — жиденькая чечевичная похлебка, сдобренная зеленым конопляным маслом, и терпкий морковный чай с маленькими кусочками пайкового хлеба. Разговор за столом неизменно вращался вокруг одной и той же невеселой темы.
— Ну как, о Николеньке ничего нового? — спрашивала Настасья Семеновна.
Франц Павлович отрицательно качал головой. Оба вздыхали и замолкали надолго.
Когда, полгода назад, в железнодорожных мастерских, где работал Франц Павлович, ему предложили отправить одного из ребят на три-четыре месяца в «сытую губернию», он, не задумываясь, попросил внести в список своего старшего — Николая. Кто мог предвидеть тогда, что Уфа вдруг окажется за линией фронта и связи с ней оборвутся. С июня о судьбе ребят ничего не было известно. Осенью прошел слух, что пароход, на котором везли детей, был потоплен белыми. Потом кто-то получил письмо, что ребята доехали благополучно. Так и жили они — то надеясь, то отчаиваясь.
А время шло. К новому 1920 году Красная Армия освободила Уфу, но Гастелло долго еще ничего не знали о судьбе сына.