Статуя Великого Магистра, пяти метров высотой, украшенная свежими лилиями, установленная несколько веков назад на входе в храм, внезапно осветилась лучами заходящего солнца. Узкое длинное лицо с небольшой бородкой и прямым ровным носом на закате всегда смягчалось. Казалось, сегодня Магистр скорбит по почившему правителю аригоната. Запели трубы. Вспыхнули ярче факелы. Зашевелились фигуры в белых балахонах, откинули единым жестом капюшоны и затянули ритуальную песню. Фер вздохнул раз, потом другой, третий, словно пытаясь подготовиться к позору. Фири коснулась пальцами его руки, нашла ладонь и сжала так крепко, как только могла. Надо собраться. Собраться и сделать это, вдвоём. Не думать, не волноваться, а просто сделать.
Древний язык заклинаний, который в Старом мире называли просто латынью, звучал отовсюду. Хор пел почти шёпотом, чтобы не заглушать торжественные голоса семьи и придворных. И от этого трагического шёпота Феру стало не по себе. Вот, сейчас, ещё немного… Ещё несколько куплетов… После фразы «фасере аватар этернам»… Сейчас!
Он вытянул дрожащую ладонь к небу, глядя на хрустальный гроб, прошептал нужные слова, заученные давным-давно и повторённые вчера вечером. Фириель поддержала его руку снизу, и ручеёк её силы смешался с ручьём его собственной магии. Голубое свечение поднялось лёгким облачком из ладони, вытянулось в свечку, расширилось, клубясь светлой дымкой по краям. Кто-то из присутствующих дам всхлипнул, другие восхищённо зашептались. Но Фер чувствовал, что магии не хватит. Выйдет крохотный зверёк вместо великолепного зверя. Пшик выйдет…
— Папа! — шепнул Фер, — Папа, помоги мне!
Он прекрасно понимал, что мольба эта — глупая и детская, но ему отчаянно хотелось разрыдаться и броситься на грудь отцу вместо того, чтобы создавать звериное подобие правителя. У него никогда не получится, он не станет ариго, потому что недостоин этой чести…
Дымка всё тянулась и тянулась, всё ширилась и принимала облик медведя. И это была не его магия. Не Фера и не Фириель. Он не мог понять, откуда идёт такой мощный приток, но думать было некогда: надо было спасать свою честь. Медведь встал на задние лапы, вскинул передние, поднял пасть к заходящему солнцу и, обнажив призрачные клыки, издал мощный рёв самца-победителя.
— Он прекрасен, мой брат, мой ариго, — прошептала сестрёнка, и в её голосе было столько восхищения, что Фер даже удивился. Раньше она так говорила только об отце…
Аватар, ведомый тонкой нитью магии, приток которой не иссякал всё это время, проплыл над лужайкой, подражая настоящему медведю и даже лапами перебирая, как прогуливающийся зверь, легко вспрыгнул на закрытый гроб и, издав последний рык, улёгся сверху.