— Пей, хорошо! — услышала Алиса тихий голос и с усилием разлепила веки. Рядом с ней сидела Фазия с плошкой и ложечкой. Кривая улыбка на миг осветила морщинки старухи, и она кивнула:
— Теперь ешь.
И втолкнула в рот Алисе комок скатанного в пальцах хлеба. Фу, гадость какая! Но мысль мелькнула и пропала, и Алиса начала жадно жевать, только сейчас почувствовав, как голодна. Фазия довольно хмыкнула и похлопала её по руке:
— Теперь спи. Много спи.
И вышла. Алиса прикрыла глаза, но тут же снова их распахнула: божечки, неужели её принесли на женскую половину? Куда раньше был доступ только старухе, а она, Алиса, имела право лишь быстро вымыть полы… Во как! В благодарность за исцеление Амира? Кстати, как он? Спросить бы, да Фазия ушла на кухню. Спросит потом…
Проглотив хлеб, Алиса приподнялась на локте. Голова ещё кружилась, и пришлось несколько раз зажмуриться, чтобы комната перестала плыть перед глазами. Посмотреть было на что: старуха жила богато, с шиком. Кровать, на которой лежала Алиса, была шире, чем двуспальная в родительском доме, и с мягкой периной под шёлковыми простынями. Стены были сплошь увешаны ткаными коврами с геометрическими и цветочными узорами, ярких оттенков и нежными даже на вид. Между узорами пестрела арабская вязь: наверняка молитвы или суры из Корана.
То, что она попала в мусульманский мир, Алиса поняла сразу же, как только Амир бросил её поперёк седла и привёз домой. Там сдал на руки старухе и ушёл. Он лучше остальных говорил на языке, которым пользовался Атассен и которым по непонятным причинам смогла пользоваться и Алиса. Кстати, она не понимала, как можно знать язык, на котором никогда не говорила, но решила принимать это как должное. Вероятно, магия, других объяснений не было. Фазия предпочитала ругаться на своём гортанном языке, который для Алисы был, словно китайский. Тех двух десятков слов, которые могла понять Алиса, было вполне достаточно, чтобы уяснить ситуацию: она рабыня, в той же мере, что и Эйба, должна готовить еду, стирать и молчать в присутствии хозяина и его матери. Спала она рядом с чернокожей на кухне возле очага, ела там же после того, как хозяева насытятся. По положению Алиса была чуть выше, чем корова с собакой, но даже и тех никогда не били. А вот ей старуха частенько отвешивала оплеухи. Сперва Алиса плакала от бессилия, а потом перестала. Ей стало всё равно. Её поглотила апатия — подруга депрессии…
Атас не появлялся. Как сбежал в лесочке, обратившись рыжим лисом, так и сгинул. Спас свою ценную шкурку, а её оставил в плену… И это бесило. Надо было спасать, вести в другой мир, лечить и переодевать, чтобы потом просто-напросто сбежать! Это наводило на мысль, что собако-лис вернётся. И Алиса пыталась цепляться за эту мысль, чтобы не сойти с ума…