Уже ближе к ночи в новостях показали далласских копов, ведущих подозреваемого по имени Освальд — щуплого субъекта в тенниске, с неразличимым лицом, — а потом другой коп продемонстрировал репортерам винтовку с оптическим прицелом. И только тогда Уайлдер разобрался в своих ощущениях и сразу поспешил на кухню, чтобы украдкой приложиться к бутылке виски, которую Дженис держала для гостей. Суть была в том, что он в глубине души сочувствовал убийце и наконец-то осознал причину этого. Кеннеди был слишком молод, слишком богат, слишком красив и удачлив; в нем сочетались элегантность, ум и талант. А его убийца был воплощением слабости, неврастенического мрака, безнадежной борьбы и саморазрушительного, яростного невежества — то есть всего того, что было очень хорошо знакомо Джону Уайлдеру. Настолько хорошо, что он почти поверил, будто сам нажал на тот курок, но в следующий момент с облегчением обнаружил себя трясущимся на своей кухне, в полной безопасности, в двух тысячах миль от Далласа.
— Да, это ужасное событие, — сказал он, возвращаясь в гостиную к жене и сыну. — Ужасное, ужаснейшее событие.
Все круто изменилось в феврале.
Он сидел в офисе, прикидывая, не провести ли остаток рабочего дня за выпивкой в ближайшем баре — «ценнейший кадр» мог себе позволить такие вольности, — когда зазвонил телефон, и это была Памела.
— Ну надо же! — сказал он. — Где ты сейчас?
Голос ее звучал скованно, как будто она не была уверена, стоило ли звонить.
— Я остановилась в «Плазе». Если есть желание сегодня повидаться, загляни в здешний бар.
Она слегка отличалась от прежней Памелы — таким было первое впечатление, когда он увидел ее в баре. Изгиб губ и глаза стали другими — более взрослыми, «умудренными», — а в ее посадке на стуле и манере говорить появилась какая-то новая уверенность. Однако Уайлдер лишь мимоходом отметил эти детали, сосредоточившись на давно и хорошо знакомом: легком колебании кончика ее носа, когда она произносила звуки «п», «б» и «м». Она заявила, что «с Вашингтоном покончено», — этим, видимо, подразумевалось, что покончено и с Честером Праттом.
— …Собственно, работать в Минюсте мне очень нравилось, — говорила она. — Я попала в отдел общественной информации — это буквально дверь в дверь с кабинетом генерального прокурора — и вряд ли когда-нибудь еще найду столь же интересную работу. Главной проблемой было пьянство Чета — он реально жуткий алкаш, и его вряд ли взяли бы в штат, узнай Боб об этом вовремя.
— Кто такой Боб?
— Бобби Кеннеди. Но обращение «Бобби» на самом деле употребляют только члены его семьи. Он нанял Чета впопыхах, потому что срочно нуждался в спичрайтере, а фэбээровцы завершили проверку и прислали отчет лишь через два или три месяца. В отчете было полно данных о его алкоголизме, но к тому времени он уже стал членом команды, и у Боба не хватило духу его выгнать. Да и Чет, надо признать, старался — написал несколько хороших речей, — но если он проводил весь день трезвым, то считал себя вправе оторваться по полной ночью и уж тем более в уик-энды. Меня это порядком бесило. А ближе к концу, уже перед самым убийством, это начало сказываться на его внешнем виде — изнуренное лицо, трясущиеся руки. Чтобы продержаться до конца рабочего дня, он бегал выпить водки в бар через улицу. Я понимаю, что это звучит ужасно, но убийство оказалось ему на руку: сотрудники начали массово подавать в отставку и среди прочих он смог уйти без скандала и позора. Тогда же ушла и я.