— Солидная сумма.
— Я не сразу в это поверила. — (На мгновение Уайлдер увидел в ней богатую девочку, похваляющуюся щедрым папиным подарком на день рождения.) — Но он сказал, что я уже не ребенок и вполне могу брать на себя ответственность. И еще он сказал так: «Если ты нацелилась на такое дело, ты явно не собираешься быть бедной». И, Джон… — Она достала из пачки сигарету и прикурила ее от золотой зажигалки, возможно также подаренной ее отцом, хотя это мог быть и подарок от Честера Пратта. — Джон, я очень хочу сделать фильм в Голливуде, но не хочу ехать туда в одиночку. Я предпочла бы заняться этим вместе с тобой.
— Вплоть до нового появления протрезвевшего Честера Пратта?
— Я ожидала примерно такой реакции. Как я могу тебя убедить? Знаешь, прошлой ночью я перечитывала тот сценарий Джерри и плакала, думая о тебе. Послушай… — Она положила сигарету на край пепельницы, потянулась через стол и обеими руками сжала его кисть; и в тот миг Уайлдер понял, что изначально привлекало его в этой девушке даже больше, чем ее прекрасное тело: то был ее голос. — Послушай. Почему бы тебе не поехать со мной? Или у тебя есть более интересные планы на будущее?
— Дженис, — сказал он спустя несколько вечеров, — у меня к тебе важный разговор.
Он решился взглянуть ей в лицо лишь после того, как самое трудное было произнесено: он хотел с ней разойтись; он уезжал в Калифорнию; у него появилась возможность стать продюсером; у него была другая женщина, — а когда все же поднял глаза, то увидел ее бесстрастное лицо. Он так и не понял, было ли это проявлением «цивилизованности», или она просто остолбенела.
— …денег на моем банковском счете тебе и Томми хватит года на два, — продолжил он. — Хотя вам вряд ли придется ждать так долго. При любом раскладе я начну регулярно высылать вам деньги самое позднее через год, а может, уже и через полгода. И разумеется, я всегда…
— То есть ты уже все для себя решил, — прервала его Дженис.
— Да, решил.
— Тогда любые мои слова будут бесполезными, да?
Она встала с кресла и отошла на несколько шагов, высоко подняв плечи. Когда она повернулась, Уайлдер ожидал увидеть гневную гримасу, но лицо ее было спокойным и даже красивым — на свой простоватый манер. Взгляд ее был ясен и светел.
— Ох, Джон, — произнесла она, — а ведь мне начало казаться, что у нас с тобой все хорошо.
— …И я пробуду там долго, — говорил он сыну следующим вечером. — Может, полгода, а то и дольше. Но мы будем поддерживать связь.
— О’кей, папа.
— А когда я там обустроюсь, возможно, ты прилетишь ко мне в гости. Как тебе такая перспектива?