— Ладно, давай.
Уайлдер взял замусоленный, многократно сложенный листок, развернул его и приступил к чтению.
Дорогая Сис, дорогая мисс Присс, если в момент получения этого письма ты будешь небрежно просматривать «Нью-йоркер» за очередным бокалом сухого мартини, или менять ужасно элегантное коктейльное платье на что-то более вечерне-облегающее, или обрызгивать шею изысканными парижскими духами в предвкушении долгих и многообразных развлечений со своим мужем, то не отвлекайся и не трать время на дальнейшее чтение. Переправь его в корзину вслед за сломанными гардениями, бутылками из-под «Либфраумильх» и пригласительными на те рауты, которые ты предпочла пропустить.
Но если это письмо застанет тебя на коленях в рабочем комбинезоне скребущей кухонный пол, или натирающей волдыри на пальцах при чистке кастрюли после субботнего мяса по-бургундски, или, в лучшем случае, тужащейся и испускающей газы в месте, которое твой супруг именует отхожим, тогда не поленись прочесть это, малышка. Это важно. Это реальность.
1. Позвони папе.
2. Позвони Эрику и Марку.
3. Скажи своему мужу, что он самодовольный и претенциозный недоумок.
4. ВЫТАЩИ МЕНЯ ОТСЮДА.
ГЕНРИ
— И что ты об этом думаешь? — спросил Спивак.
— В целом написано весьма смачно, хотя общий тон кажется мне несколько…
— «Вызывающим», да? Это одно из любимых словечек психиатров.
— Я хотел выразиться иначе. Мне кажется, ты этим вредишь самому себе. Вряд ли попытка ее уязвить поспособствует достижению твоей цели.
Спивак вздохнул и спрятал письмо в карман пижамы:
— Думаю, ты прав. Впрочем, это чисто теоретический вопрос. У меня все равно нет конверта и нет марки.
Уайлдера вызвали на прием утром в четверг. Он стоял перед входной дверью, охраняемой копом, и в который уже раз поправлял свою прическу, а Спивак меж тем давал ему последние наставления:
— Это сродни судилищу инквизиции. Они задают вопросы — причем провокационные вопросы, которые считались бы недопустимыми в суде, — а когда ты отвечаешь, они даже не слушают, что ты говоришь. Они слушают, как ты это говоришь. Потому что их интересует не содержание, а манера твоей речи. Можно представить себе, как они думают: «Мм, интересно. Почему он запнулся в этом слове? Почему использовал именно этот оборот?» И они будут следить за тобой, как ястребы за добычей. Не только за твоим лицом — тут очень важно сохранять невозмутимый вид и смотреть им прямо в глаза, — но и за всем остальным. Начнешь ерзать на стуле, скрестишь ноги, поднесешь руку к лицу или что-нибудь типа того — и тебе крышка.
— О’кей, Уайлдер, — сказал санитар. — Идем.