Пол явился поздно, уже после отхода Томми ко сну. Рубашка с открытым воротом и мешковатый свитер как бы указывали на то, что у него нет никаких серьезных поводов для визита. Только немного скотча — «спасибо, этого достаточно» — и побольше льда.
Начали с разговора о политике, как у них повелось в последние год-полтора.
— Если на то пошло, любой кандидат будет лучше Никсона, — говорил Уайлдер, — но Кеннеди я тоже не особо доверяю. Богатый гламурный мальчик, не вякнувший ни слова против Маккарти[18] — даже позднее, когда это было уже не опасно. Кандидат, купивший праймериз и одурачивший партийный съезд.
В завершение своей речи он заявил — как не раз делал прежде, — что лично он является твердым сторонником Стивенсона[19].
— Но согласись, Джон, — сказал Борг, — что Стивенсон по своей натуре подобен эллину, а Кеннеди — римлянину. Сейчас наша страна нуждается в римлянах.
Эту фразу Борг также произносил не впервые, и Уайлдер подозревал, что столь образное сравнение было им где-то вычитано.
В любое другое время Дженис сказала бы: «Точно подмечено», как будто слышала это высказывание впервые и только теперь поняла, почему Стивенсон всегда казался ей мягкотелым и недостаточно решительным, но сейчас она промолчала и, поднявшись, отправилась на кухню варить кофе. Она знала, что этим вечером им предстоит обсуждение более насущных вопросов и тогда Боргу ее поддержка будет нужнее.
После ее ухода Борг еще немного потянул время и наконец дал первый залп.
— Джон, — сказал он, старательно приминая пальцем табак в чашечке трубки (обычно он курил сигареты, а трубкой пользовался только в особых случаях, включая общение с трудными клиентами). — Джон, ты уже думал о психотерапии?
Самого этого слова оказалось достаточно для того, чтобы выманить Дженис из кухни обратно в гостиную. Она тихо приблизилась и, отводя глаза от мужа, поставила на кофейный столик поднос с мелко трясущимися чашками и блюдцами.
Вопрос повис в воздухе. Пол и Дженис ждали ответа, готовясь мигом осадить Уайлдера, если тот вдруг повысит голос. Спальня Томми находилась в конце коридора, за двумя дверями, но все равно лучше было перестраховаться: этот разговор никак не предназначался для его ушей.
Думал ли Джон об этом? Да, думал. Правда, всего однажды, в свой последний день в Бельвю, когда въедливый мелкий клерк вынудил его согласиться на сеансы психотерапии как условие его освобождения под поручительство Борга.
— Если ты выступаешь моим поручителем, или как там оно называется, тогда тебе следует обращаться не ко мне, а к тому клерку. И Дженис с собой прихвати. Я уверен, что вы втроем найдете какое-то решение, даже если ради этого вам понадобится снова упрятать меня в дурдом.