— Хм. Да. Что ж, я боюсь, наше время…
— Не спешите закругляться, доктор.
— Хм? — Глаза Бломберга заморгали за розовыми стеклами очков.
— Знаете что? Вы самый молчаливый вешатель лапши на уши из всех, кого я встречал. Я рассказываю вам историю своей долбаной жизни, а вы сидите тут и только изредка мычите, получая за это сотню моих баксов каждую неделю. Сказать, как это называется? Банальная кража.
Оба уже встали из кресел.
— Меня ждет следующий пациент, мистер Уайлдер.
— Ничего, подождет. Меня вы частенько заставляли ждать. У меня только один вопрос: когда вы наконец начнете говорить? Когда начнется эта ваша хваленая «работа», эта ваша «помощь», эта «терапия»?
— Мистер Уайлдер, я не знаю, что стало причиной вашей внезапной вспышки, но, полагаю, мы сможем обсудить этот вопрос в четверг.
Джон почувствовал, что здесь будет уместным повторить слова Спивака при их расставании в Бельвю:
— Да-да, только не слишком на это рассчитывайте.
— Вы планируете отменить нашу встречу в четверг?
— Очень может статься, — сказал Уайлдер, уже подойдя к двери и дрожа от ярости, — что наше с вами время истекло в более широком смысле.
— Вы хотите прекратить наши сеансы?
— Будем считать это завершением ваших тяжких трудов. Хотелось бы взглянуть на то, как вы сидите тут в одиночестве дважды в неделю, а мои денежки уплывают от вас прочь. Адью, розовоглазый.
Трясясь в вагоне подземки по пути домой, он задним числом измышлял новые смачные обороты для своей прощальной речи. Например, он мог бы сказать: «…как ты сидишь тут дважды в неделю с пальцем во рту или в жопе — что, разумеется, зависит от оральной либо анальной стадии твоей фиксации…» Но затем возникла мысль о том, что после его ухода Бломберг вполне мог поднять телефонную трубку цвета авокадо — или желто-зеленых соплей — и сообщить Полу Боргу об очередном нервном срыве Уайлдера. Проклятье. А вдруг он так и сделал?
— Дорогой, — начала Дженис, когда они тем вечером остались наедине, и он тотчас подумал о Бломберге и Борге, но оказалось, что речь о другом. — Я в твое отсутствие просмотрела несколько буклетов «АА». Ты не сочтешь это вмешательством в твои личные дела?
— Нисколько.
— Видишь ли, там написано, что присутствие на собраниях мужа или жены члена Общества нередко бывает полезным, и я подумала, что… я бы охотно пошла туда вместе с тобой. Особенно если это будет собрание вроде того, о котором ты рассказывал, — с речью про зажженную свечу и окружающий мрак.
— Ну, я не знаю… Хотя почему бы нет? Я не против.
Они поднимались по лестнице на верхний этаж складского здания, когда Уайлдеру вдруг пришло в голову, что как раз этим вечером его могут попросить высказаться. Так и случилось уже под конец собрания, когда указательный палец Тони нацелился ему прямо в лицо.