Клара уехала в Париж к писательнице, работу которой переводила. Жена договорилась провести с ней вместе несколько осенних дней на юге, в загородном доме, чтобы там закончить перевод. Когда Клара была в отъезде, Хойкену совсем не хотелось ехать домой. В такое время Вески брала на себя домашнее хозяйство и готовила на ужин свои невкусные блюда.
Когда он однажды все же заехал без предупреждения, чтобы надеть свежую рубашку и сменить белье, в доме оглушительно ревела музыка — итальянские сентиментальные песенки. Хойкен удивился тому, что Вески докатилась до итальянских песенок, но когда вошел в комнату, то увидел свою дочь, которая танцевала с черноволосым кудрявым парнем. Это выглядело легкомысленно и безобидно, и он сразу успокоился. В этом танце еще не было ничего от чувственного, лихорадочного прикосновения тел. Когда Хойкен открыл дверь и удивленно уставился на них, эти двое только рассмеялись.
— Что это такое? — крикнул он, стараясь перекричать струнный оркестр и хор. Мария подбежала к нему и показала CD. «Ренато Зеро», — прочитал он, но это ему ни о чем не говорило.
— Возьми с собой, — канючила Мария, — тебе точно понравится. — Она так просила, что пришлось подождать, пока диск не засунули в футляр и не передали ему. Но потом он все же поспешил улизнуть.
Когда Клара была в отъезде, ему было неуютно в этом современном доме с его огромными верандами, выходящими к Рейну. В последнее время он чувствовал себя в нем не очень хорошо. Это здание не имело никакого отпечатка времени, оно старело неправильно. Казалось, дом остался в том времени, в котором был построен, и с тех пор не менялся. Дети, конечно, не испытывали ничего подобного. Они любили свое жилище и даже этот стерильный сад с коротко подстриженными газонами и неухоженными кустами, которые так заросли, что ветки торчали не прямо вверх, а свешивались на дорожки. Когда один из них (или они оба) уезжал, дети приглашали друзей и устраивали праздник на зеленом лугу, который всегда казался ему безжизненным. Хойкен хорошо представлял себе, что кто-нибудь из детей в будущем будет здесь жить, так сильно любили они эти места, Рейн с его песчаными берегами и нетронутые лесополосы, которые тянулись на юг до самого Бонна. Они катались на велосипедах и жили в палатках на тихих лугах возле дороги, которая почти не изменилась с тех пор, когда Георг сам был ребенком. Иногда ему казалось, что они никогда не расстанутся со своим безоблачным детством. Наверное, поэтому у них до сих пор не было постоянных партнеров. Мария интересовалась самочувствием отца. Йоханнес же ни разу с ним об этом не говорил. Скорее всего, он боялся, что потеряет деда, и тема болезни и смерти еще пугала его.