Я лишь дитя, которому под сорок
И тесен мне фуфайки воротник!
Как вора, я держу за воротник
Эпоху целую. Мне нет предела.
А равным образом мне нету дела,
Какою ворожбою я проник
В ее алмазный каторжный рудник,
В горячий гиблый кряж водораздела.
Ведь труд проходчика и рудодела
Со слов отца я знаю, не из книг.
Как сын отца, как выходец с Урала,
Я жесткости встречаю кайляком,
Трудом без судорог и без аврала.
Эпоху не размелешь языком.
И молвит мне гранитным языком:
Не надо в честь мою писать хорала!
Не надо в честь твою писать хорала?
Тогда, быть может, гимны? Я бы смог...
Как раз для гимнов эта мгла и смог...
А на мотив хоть Старого капрала!
Или венок сонетов магистрала
Столь вычурного, что спасай нас Бог!
Или эклогу закатать в сапог,
Да так, чтоб самого слеза пробрала!
Чтоб счел меня своим Санкт-Петерборх,
Чтоб был в Москве я проклят всенародно.
Соборно! Всенощно! Садогородно!
Чтоб ЦДЛ из недр меня исторг.
Да чтоб: "Ступай ты, брат, куда угодно!"
Мне молвил со щита Святой Георг.
Нет, я ему скажу: Святый Георг!
Москвы светлопрестольной покровитель!
Санкт-Петерборха брат и отравитель!
Чем гнать меня, веди уж сразу в морг.
А то еще есть Лондон и Нью-Йорк -
Загубленных талантов всех обитель, -
Так сразу не обидь, душегубитель,
А посылай в что далее -- Нью-Йорк.
Пускай я там над золотом исчахну,
Спаду с лица, с души от всех каторг,
Из коих горшая -- кликуш восторг.
Там, умерев, сенсацией запахну,
С единственным прозваньем на губах, ну
Чьим, если не твоим, Святой Георг?
С чьим, если не твоим, Святый Георг,
Чудесным именем, Москвы зиждитель,
Рассыплюсь в прах охальник и вредитель...
Да если б только я уста расторг
Мои поганые, сколь глаз расторг
На нас тотчас бы пораженный зритель!
Какой восторг, о мой благотворитель,
Ты внял бы вдруг -- изюм, а не восторг!
Хурма в себя столь сока не вобрала,
Сколь этих уст хвала, а и хула
Моя тебе столь радостно светла -
Как ток, в долину льющийся с Урала...
Нет, право, даже и моя хула
Курится наподобие хорала!
"Не надо мне ни Славься, ни хорала!"
Ах так! Изволите пренебрегать
Гортанью, что отнюдь не станет лгать,
Как бы цепная свора ни орала.
На цепь не дам перековать орала.
Не жрете и не стану предлагать.
Как странно, что изволят полагать
Себя превыше хора и хорала!
Ужли презревший истинный восторг,
Он над хоралом? Он хорала ниже:
Ему ведь не доступен и восторг,
Смотрите -- и глаза он держит ниже...
Ужели не его -- чьего-то ниже
Сужденья мой некупленный восторг?
Но Тетушка мне говорит: Восторг,
Когда он истин, -- сам себе награда.