Квартальной премии ему не надо,
Поскольку есть не просит он, восторг.
Вот аппетит племянника -- восторг,
Едва он воротится с променада,
"Существенного, Тетушка, бы надо!" -
Мясные блюда у нее -- восторг!
Ведь кухня Тетушкина -- род хорала,
Где отбивная тенором блажит,
Ей вторит глас борща, бас-генерала.
Сама стоит, да вдруг как побежит!
Да это у других всегда бежит.
Ни разу у нее не подгорало!
И стоит, стоит Тетушка хорала,
Я думаю, поболе, чем эпох
Идущий козам на потраву мох,
Чем все, кого когда-нибудь прибрала
Земля -- от стоика до аморала,
От всех, кто ловко бить умел под вздох,
До всех, кто, получив туда, подох -
От маршала до самого капрала.
От тигра, полосатого, как тик,
Грозы четвероногого бекона,
До жалкой истины на дне флакона.
...Равно же и тебя, Архистратиг,
Пронзающий крылатого дракона.
...Что почерпнешь и не читая книг!
Читатель, милый, очень любишь книг?
Какой в свой дом не тащишь ты заразы!
Не блазнись на Марго и Рюи-Блазы,
Мне дорог лишь молчанья золотник.
Да что ж я вскрыл души моей тайник...
Подамся в хрипуны и скалолазы,
Когда везде сплошные неувязы
И тесен мне фуфайки воротник.
Не надо в честь мою писать хорала...
Нет, я ему скажу: Святый Георг!
Спаду с лица, с души от всех каторг...
Не надо мне ни Славься, ни хорала...
На деньги я не продаю восторг
И на цепь не перекую орала.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Канон
К. -- церковное либо светское многоголосие.
-- Из словаря.
Голос первый. ИЗБОЛЕВШАЯ МОЯ ДУША
* * *
27 марта 1940
Любимая, бесценная Ирина,
Единственная радость и мечта!
Вот из какого ныне карантина
Пишу тебе! Унылые места!
Колючая обвилась серпантина
Вкруг жизненного моего креста.
Я погибал. Ты строчками участья
Меня спасла. Благодарю за счастье!
Вот мой весь путь: семь месяцев назад
Меня, внезапу, на работе взяли
И, предъявив мне на арест мандат,
Карманы безотложно обыскали.
Затем свезли в Лефортов каземат,
Где еженощно на допрос мотали
И обвинили с осени самой
В измене по статье 58-ой.
Сознаться в ней же очень помогли мне,
И я ослаб, сломился, на беду.
Я, правда, брал, как ты запомнишь, Зимний,
Но то в сравнение не приведу.
И я протестовал, но понял: им не
До шуток вовсе. "Поимей в виду, -
Сказали мне, -- уж мы тебя осудим,
Мы тут с тобой валандаться не будем!"
И тут же для острастки стали бить,
И так зашли побои и глумленье,
Что я не вынес этого, как быть,
И подписал свое сам обвиненье.
А им того бы только и добыть.
"У нас, -- сказали, -- нет другого мненья,
Как то, что ты изменник. Так-то брат!"
Тут я сказал, что я не виноват
И на суде им поломаю перья.