Мы крепко чувствуем ее дыханье.
В Коряжме объявилася она
Сегодня в полночь в Северном сияньи,
Да так, что рот раскрыл я сполусна -
Свеченье, шастанье и полыханье.
Вообрази прожекторов пятьсот,
Их свет торопко по небу бредет -
Все на Восток, а то -- назад с побыва.
А то в каком-то месте вспыхнет свет -
И так и ждешь неслыханного взрыва,
Но только тишина и весь ответ.
Одно безмолвие велеречиво,
Ему, пожалуй, и названья нет,
Я ничего не знаю в этом роде -
И все при мягкой, в общем-то, погоде.
И вот стоишь в снегу, и целый час
Тебя фонтан небесный услаждает,
Как сумасшедший по небу мечась,
Он вдруг к Звезде Полярной воспрядает,
Вдруг застывает, в вышине лучась,
И вдруг уходит, то есть пропадает,
Как будто ты вообразил себе.
И мысль ко мне приходит о тебе -
Как будто из небесных ты явлений.
Иду в барак, ложусь в постель и сплю -
Но нет тебя средь прочих сновидений,
Которых я с досадою терплю,
Покамест утро не придет для бдений
И печку берестой не оживлю,
И, всей великой Родине на благо,
Не встанет населенье желдорлага.
Затем я ухожу чинить набег -
Следить, чтоб зэки воровали в меру,
И заключенный тоже человек,
И с вольного он перенял манеру
Что плохо -- утянуть и спрятать в снег,
Чтобы, перепродав, проесть, к примеру.
Меня тотчас манят к себе в жилье
Завхозы, там, и прочее жулье -
Кормить ворованным и утаенным.
Но я, Иринушка моя, стыжусь.
Когда не я -- то кто же здесь закон им?
И вот за стол я с ними не сажусь.
Я, хоть наголодался всласть по зонам,
Здесь общим столованьем обхожусь.
А жил бы я и здесь по-человечьи,
Когда б смотрел вполглаза штучки где чьи.
У них и водочка припасена,
А раз сморгни -- дойдет и до жаркого.
Да мне она вот так-то не нужна,
И молочком собьюсь -- ну что ж такого!
Но, милая, какая здесь весна!
Как тянет воздушком с края родного!
Весенним солнушком одним с тобой
Дышу -- моей мечтою голубой.
Когда бы ты могла теперь поверить,
Как с каждым днем мне здесь все тяжелей
Свободные снеги шагами мерять,
Как холодней -- чем в воздухе теплей,
Как исстрадался, извелся я -- смереть!
Как боль, нещадная из всех болей, -
Отсутствие тебя, твое безвестье -
Меня томит, как страшное предвестье.
Могу ль, Иринушка, забыть сейчас
Я праздник наш -- Парижскую коммуну!
День достопримечательный для нас.
Ах, все я потоптал, подобно гунну,
Напасти сколько для тебя напас!
Кому повем теперь мою тоску, ну,
А были ведь и радости! Как быть,
Но только их нельзя никак забыть!
Путь, нами пройденный, воспоминая,
Я резко осудил себя особ,
Иринушка моя, моя святая,
За пошлую размену на особ,