Ну, теперь порядок, подумал младший лейтенант. Он спустился в люк и попросил Бабенко на всякий случай придумать причину, по которой они могли бы остановиться здесь.
Прошло четыре минуты, а Омаева и Бочкина не было. Алексей хмуро посмотрел на часы, снова выбрался в башню и уселся в люке. Логунов сидел возле своей пушки и нервно барабанил пальцами. Если что-то случится, то виноватым он посчитает себя. Все же он — командир этого экипажа во взводе, с него и спрос. А он еще сам взводного уговорил отпустить Кольку на свидание.
А Омаев просто не сразу нашел Бочкина. Он забежал в здание, спросил про танкиста, которому разрешили навестить Лизу. Дежурная сестра указала на лестницу второго этажа, но встретившийся Борис Моисеевич удивленно покачал головой.
— Ушел уже твой дружок, минут пять как ушел.
Удивленный и даже озадаченный Омаев медленно спустился на первый этаж. Что за чудеса? Выйдя на улицу, остановился, и тут до него вдруг донеслись голоса. Мужские, возбужденные. Потом что-то сильно ударилось в дощатый деревянный забор, который тянулся справа от фасада здания, отгораживая школьный двор и небольшой садик. Бросившись в проем, где когда-то находилась калитка, чеченец влетел во двор и тут же увидел Бочкина и двух незнакомых солдат в чистых шинелях. Николая прижали к стене, он пытался отбиваться и даже съездил одному из нападавших по физиономии.
— Эй, парни! — закричал Омаев. — А ну, отпустите его! Вы что?
— Еще один, — щупая разбитую губу и сплевывая на землю, зло сказал один из солдат. — Слышь, ты, мазутный. А ну вали отсюда, пока и тебе не навешали.
Руслан не долго анализировал ситуацию. Солдаты, фронт и вдруг такая вражда, драка. Этого он не мог понять. За эти страшные первые месяцы войны молодой чеченец научился относиться к каждому бойцу и командиру Красной армии как к брату, как к старшему товарищу. И то, что сейчас тут во дворе происходило на его глазах, в голове никак не укладывалось. Но Омаев быстро смирился с этой мыслью. Николай был его другом, почти братом. А эти двое — негодяями, раз подняли руку на такого же бойца Красной армии. Может даже и враги? Нет, это уж слишком.
В голове чеченца все мгновенно встало на свои места, и мир разделился на своих и чужих. Он ринулся спасать Бочкина. Красноармеец с разбитой губой махнул неумело рукой, но танкист пригнулся, поднырнув под его удар. Выпрямляясь, Омаев нанес противнику такой удар сбоку в ухо, что у парня слетела шапка, а сам он покатился по мерзлой земле, усыпанной желтыми смерзшимися листьям.
Второй сразу отпустил Бочкина, заметался у глухой стены, а потом бросился к пролому в заборе, зацепился за какую-то железку, порвал шинель и исчез. Первый, с разбитым лицом, угрожающе ворчал, обещая еще увидеться, но его уже никто не слушал.