Внутрь ворвался холодный ветер, и Мара бросила оружие вниз, в шипящие волны.
– Я не стану такой, как ты, – произнесла она.
Гаитянка вскочила и бросилась на Мару. От резкого толчка под колени ноги подкосились, и девочка растянулась на полу. Селия села сверху, вытащила из заднего кармана складной нож. Лезвие уперлось Маре в подбородок. За шиворот стекало что-то теплое.
– За что ты ненавидела Иниру? – с трудом прохрипела Тамара. – Ты убила маму только за то, что я оказалась ребенком Иниры?
– Линдхольм – мой! Он должен был стать моим! Как и Ларс, – глаза Селии странно блестели, на лбу вздулась вена. – Мы бы поженились, не будь ее! И я была бы здесь хозяйкой. Я никому не позволю забрать мое: ни ей, ни тебе…
– Мне… ничего… не нужно… – Мара начинала задыхаться.
– Ты еще не поняла?! Мне надо было сразу отключить криокамеру… Или добить тебя тринадцать лет назад. Чертовы пожарные приехали слишком рано! Но я не позволю тебе заполучить…
В этот момент игуана шевельнулась, поднялась на ноги, и Селия ослабила хватку. Мара попыталась столкнуть гаитянку, но та лишь крепче прижала девочку к бетону.
– Радуйся, малышка. Папа жив, и я не стану мучить тебя перед смертью. И даже позволю тебе умереть, как она. Сейчас ты так похожа на нее! Так же хрипишь, так же плачешь…
Плачешь? Мара даже не чувствовала, как по вискам бегут слезы.
Селия рывком подняла ее и пихнула к распахнутому окну.
– Прощай, Тамара, – Селия давила ножом на горло жертвы, и та против воли отклонялась назад. – Папа, огонь!
Девочка отчаянно сопротивлялась, цеплялась ногтями за раму, пыталась пнуть убийцу. Но рыжее пламя ударило по пальцам, они разжались, и сильный удар в грудь отправил Мару в ледяную бездну.
Глава 20
Пролетая над Линдхольмом
Ветер свистит в ушах, куртка облепила спину. Окна маяка стремительно взлетают вверх. И кто-то кричит, а руки все беспомощно тянутся, хватая воздух. Бездонное холодное небо…
Вот и все. Как будто это происходит с кем-то другим. С ней просто не может такого случиться! Нет, правда: в Новый год? Боль пронзает грудь раскаленным копьем. Дышать нет сил… Инира, тебе было больно? Это ведь кончится быстро? Господи, как хочется жить! Обнять кого-нибудь, смеяться, плакать… Жить…
Этот соленый морской ветер… Он обнимает, толкает, он не даст упасть… И шепот волн… И боли больше нет, и ее самой… Как будто она растворилась в этих брызгах… Бросает в жар и в холод, и тело тает, уменьшается, трепещет, сжимается в комок… Время стынет, как желе… Она не чувствует ботинок, джинсов, и кофта с курткой вдруг становятся большими, как парус, мешаются, хлобыщут, путают… Она выскальзывает через горловину – свобода! Раскидывает руки – и ветер нежен с ней, ласкает, несет над островом…