– Ларс, говори прямо, – прервала Вукович его реверансы.
– Я полагаю, что твоя мать – Инира Нанук, а отец – я, – и он в нерешительности замолчал.
– Да вы что?! Правда? – Мара попыталась изобразить удивление.
Профессор подозрительно взглянул на нее.
– Ты знала… – протянул он и перевел взгляд на Вукович: – Вы обе знали! Мила, зачем тогда ты заставила меня…
– Ты должен был сказать сам, – хорватка довольно улыбалась. – Это по-мужски.
– Значит, Мара, ты уже успела обо всем подумать, – подытожил Эдлунд. – И, наверное, обсудить с друзьями.
– Нет, они ничего не знают. Пока, – пожала плечами Мара. – И я могу ничего не говорить, если хотите. Но за сверхмощный процессор в голове Брин не отвечаю.
– Да я не об этом! – с досадой отмахнулся Эдлунд. – Я сам готов повесить плакат у главного входа и сделать рассылку всем выпускникам Линдхольма. Я хочу услышать, что ты об этом думаешь… Наверное, злишься на меня? Что я не догадался сразу, позволил Селии обмануть себя… Моя вина, что ты оказалась в интернате. Из-за моих экспериментов тебе пришлось расти без семьи, ты не знала, кто ты… Не представляю, что ты чувствуешь!
Мара молчала, профессор не выдержал и шарахнул кулаком по стене, заставив склянки на столе мадам Венсан звонко вздрогнуть.
– Черт, как я мог быть таким ослом! – воскликнул он. – Зачем согласился на предложение Совета? Думал только о себе: о лаборатории, открытиях, блестящих возможностях… И мне ни на секунду не пришло в голову, что я играю с человеческими жизнями… Что у каждого из этих эмбрионов могла быть семья и будущее… Если бы я только отказался! Жил как все! Инира была бы со мной, ты росла бы с нами… И тебе не пришлось бы проходить через этот кошмар в одиночку… Ты имеешь полное право меня ненавидеть. И стыдиться.
– Не знаю, – Мара сосредоточенно ковыряла заусенец на большом пальце. – Ну, в смысле… Во-первых, я рада, что хоть кто-то из моих родителей жив. Во-вторых, я даже готова была смириться, что мой отец – Озгюр Коркмаз… И с этой точки зрения вы – далеко не худший кандидат… – Она вздохнула. – Я вряд ли готова называть вас папой, и вообще… Но я не против, это точно.
– Можно… я обниму тебя? – Голос Эдлунда прерывался.
– Без проблем…
И он сжал ее так, что, будь она чуть младше, не обошлось бы без переломов. Щетина на его щеках приятно кололась, от него пахло незнакомо, но очень уютно. Мара неуверенно похлопала его по спине. Хорватка шмыгнула. И когда девочка поняла, что сама вот-вот разревется, решила срочно сменить тему.
– Профессор, – прокряхтела она из-за его плеча. – Есть еще кое-что.