Это не отменяло того, что с Рихтом наедине остаться не получилось, а после съемок он уехал один, отказавшись от аэробаса. Не факт, что я застану его сейчас. По большому счету не уверена, что вообще стоило это делать, но все-таки подошла к двери его номера и постучала. Совершенно не представляя, с чего начать разговор, но главное — желание, правильно? Если его не будет…
Шаги за дверью.
Щелчок.
— Давай убежим вместе, — выпалила я. Раньше, чем успела себя остановить.
Рихт внимательно смотрел на меня: волосы завились от воды, под темно-синей сатиновой рубашкой отчетливо выделялся рельеф мышц. Он молчал, и мне показалось, что он подбирает слова, чтобы потактичнее меня отшить. Других вариантов в голову не приходило.
— Ты сегодня разве не собиралась на ужин? — спросил он наконец.
— Собиралась, — не стала скрывать.
Отвела руки за спину и оттянула карманы большими пальцами, а он неожиданно подхватил куртку и шагнул ко мне:
— Пойдем. Надо уже посмотреть Ортахарну.
— Надо, — согласилась я.
Развернулась было к лифтам, со стороны которых пришла, но он мягко перехватил меня за плечо. Вопросительно взглянула на него, и Рихт усмехнулся:
— Мы же с тобой вроде как в бегах. Будем действовать по законам жанра.
И, не дожидаясь ответа, увлек меня в сторону аварийного выхода.
По лестницам мне спускаться не доводилось о-о-о-очень давно! Хотя бы потому, что в доме, где мы жили с родителями, по ней можно было перемешаться только с прищепкой на носу, а еще лучше в противогазе и костюме полной химзащиты. В нашей высотке на Четвертом острове, где Леона снимала квартиру, там делать было нечего. Лестница как лестница, даже покурить нельзя: тут же сработает система противопожарной безопасности и вкатят такой штраф, что мало не покажется.
Рихт ушел вперед, а я уселась на перила и съехала вниз. Чуть не влетела в него, но он меня поймал и поставил на ноги. Ненадолго задержал руки на талии, а потом так же быстро отпустил.
— Ты знаешь, куда она ведет?
— Понятия не имею, — хмыкнул он.
Поэтому с тридцать восьмого этажа бодрыми прыжками мы добрались до первого, после чего Рихт сделал предупреждающий знак:
— Подожди здесь. — Он выглянул за двери, а потом кивнул мне: — Путь чист.
Путь действительно был чист, разве что в коридоре парила аэротележка, на которой громоздилась кипа грязного постельного белья. За огромными дверями напротив слышался шум стиральных машин.
— Мы в машинном отделении, Танни.
— Это хорошо или плохо?
— Хорошо, что здесь нас не увидит никто из группы…
— А плохо, что нас могут увидеть горничные или официанты.