Вернулся Васков.
– Ваше благородие, немцы, – тихо он ответил на невысказанный вопрос Максима. – На трофейную команду похоже. Тринадцать рядовых да унтер.
– Неплохо.
– Неплохо? – удивился Хоботов, выныривая из своего микрокосмоса.
– Конечно, – ответил поручик и кровожадно усмехнулся, чем заставил Льва Евгеньевича вздрогнуть и отшатнуться…
Полчаса, долгих полчаса потребовалось отряду, чтобы выйти на позиции. Очень уж Лев Евгеньевич был к этому не приспособлен. Максиму пришлось лично участвовать в его продвижении. Опасаясь в противном случае выдать неприятелю свое местоположение посредством шума, генерируемого этим паркетным лосем.
Так или иначе – добрались.
Выдвинулись на огневые позиции ползком. С горем пополам распределили цели. Оказалось, что местные вояки с этим приемом не знакомы. Пришлось поручику шепотом, на пальцах объяснять и в ручном режиме распределять.
– Товьсь! – громко шепнул Максим. – Пли!
Грянул залп.
Удачный такой. И довольно точный. По ростовой фигуре с трехлинейки из позиции лежа да шагов со ста промахнуться сложно. Но все равно Максим, Васков и Сапрыкин сделали еще несколько выстрелов, добивая оставшихся на ногах.
– Вперед! – рявкнул Максим, срываясь с места.
Дистанция плевая. Преодолели быстро. И оказалось, что, как и всегда, осталось прилично раненых. Да, «тяжелых». Но из четырнадцати человек наповал уложили только восьмерых. Все-таки навыков стрельбы у местных было очень немного. Нормы тренировочных выстрелов перед войной были смешные.
– Ты, ты и ты, – громко командовал поручик, – в охранение. Займете позицию вон там, там и там. Поняли?
– Так точно, ваше благородие! Выступить в охранение. Занять указанные позиции.
– Исполнять!
– Есть!
– Какие будут приказания? – сразу же вклинился Васков.
– Раненых добить. Оружие, боеприпасы и продовольствие собрать.
– Максим Федорович! – воскликнул Хоботов.
– Лев Евгеньевич? Вас что-то смущает?
– Да! Это же раненые! Россия ратифицировала протоколы Гаагской конвенции! Мы должны оказать раненым медицинскую помощь!
– Серьезно? Вы так считаете?
– Да!
– Пойдемте, – произнес поручик и, ухватив Хоботова за рукав, подтащил к ближайшему немцу. – Немецкий язык знаете?
– Да-а-а, – неуверенно произнес прапорщик.
– Переводите ему. Скажите, что у него пуля пробила легкое. Он умрет через пятнадцать-двадцать, максимум тридцать минут. Лазарета поблизости нет. Врачей нет. Перевязочных средств нет. Оказать медицинскую помощь ему мы не можем.
– Я… – как-то неуверенно промямлил Хоботов.
– Переводи! – рявкнул Максим на Льва Евгеньевича, отчего тот присел и быстро залопотал на немецком. Унтер, а это был именно он, едва заметно кивнул, принимая сказанное. – А теперь спроси его, – продолжил поручик. – Прервать его мучения или ему еще пострадать хочется? Ну!