– Наступающие? – немного удивился обыватель.
– Да, – кивнул Максим. Хоботов же продолжал переводить с отсутствующим видом. – К нам подошли подкрепления из Польши. Корпус генерала Франсуа разбит и уже через два-три дня русские полки будут в этих краях. Сами понимаете – издержки тяжелых боев. Нужно привести в порядок обозы, похоронить убитых, определить в лазареты раненых. Это время…
Обыватель оказался довольно толковым мужчиной и, не выдавая своего волнения, дал весьма ценные советы. К кому обратиться. Где посмотреть. Безусловно, не забыв в этом коммерчески значимом деле своих знакомых и родственников.
– А вы молодец, Лев Евгеньевич, – громко произнес Максим Хоботову, когда они закончили и поехали дальше. Разговаривать через фанерную кабину было сложно, но можно. Приходилось скорее перекрикиваться, чем переговариваться. – Я думал, что начнете возмущаться.
– Врать – постыдно, – веско ответил мрачный прапорщик.
– Но вы поняли, для чего я это говорил?
– Да чего тут понимать? Через час уже весь город будет знать о том, что тут скоро придут русские. А к вечеру – и вся округа. Но врать все равно скверно.
– Это не ложь! Это военная хитрость! – возразил Максим. – Представляете, что начнет твориться в штабе корпуса, когда до них дойдут эти слухи? А в штабе армии? Хо-хо!
– Но мы ведь отступаем!
– Вот именно! Это когнитивный диссонанс, мой друг, или разрыв шаблона мышления, если говорить попроще. Суть – удивление. Прямо по старинному учебнику военных хитростей одного древнего мудреца Сунь-Цзы. Впрочем, Суворов Александр Васильевич тоже не брезговал пользоваться этим нехитрым приемом…
Полковник же отмалчивался, погруженный в свои мысли. Ведь поручик опять, опять использовал слишком сложное и не профильное для обычного пехотного поручика словечко. Да к месту. Да так, что для него оно вроде как обыденно. А он, полковник, и слышать не слышал.
Отделение телеграфа.
– Тормози! Хоботов, Петренко, Сидоров – за мной. Остальным держать оборону. За старшего Васков, – крикнул Максим и лихо выскочил из все еще катящегося автомобиля.
Оправил форму и решительно толкнул дверь телеграфа.
Тихая и спокойная конторка. Чисто. Пол из крашеных, струганых досок самым тщательным образом выметен и вымыт. Небольшая стойка с двумя окнами для общения с оператором. Десяток стульев для ожидающих. Два простых стола с чернильницами, перьевыми ручками и бланками телеграмм.
Уверенной походкой с пистолетом в руке поручик прошел через приемное отделение и, открыв ногой дверь, вошел в техническое помещение.
– Hände hoch! – громко произнес он. Уж что-что, а эту часть немецкого языка он прекрасно знал по старым фильмам.