– Значит, ты здесь как у себя дома. Да и меню за сорок лет не изменилось.
Мы поговорили какое-то время о перчиках в масле, жареных цветках кабачков, кролике, тушенном с травами, и о красоте выступающих балок, поддерживающих кровлю галереи. Затем наступила долгая пауза, которую я решил заполнить.
– Как там твоя лаборатория?
– Брось трепать языком, Тома! – едва ли не вызывающим тоном ответил он.
В точности как Пьянелли этим утром, Тьерри достал вейп и принялся пускать клубы пара, отдававшие сливочной карамелью. Я подумал, что бы сказали старики вроде Франсиса или моего отца, если бы увидели, как нынешняя молодежь дымит штуковинами, источающими конфетный запах, и потягивает безалкогольные фруктовые коктейли со шпинатом вместо доброго скотча.
– Знаешь старую дурацкую теорию про родственные души? – продолжал Тьерри, обводя меня вызывающим взглядом. – Ту самую, которая утверждает, что все мы ищем нашу идеальную вторую половину. Единственного и неповторимого человека, который только и способен избавить нас навсегда от одиночества.
Я ответил, нимало не смутившись:
– В своем «Пире» Платон приписывает эту теорию Аристофану, и я не считаю ее дурацкой. По-моему, она довольно поэтична, а символизм мне нравится.
– Угу, я совсем забыл, что ты всегда был великим и неисправимым романтиком, – усмехнулся он.
Не догадываясь, к чему он клонит, я позволил ему продолжать:
– Так вот, Фанни, да будет тебе известно, тоже в это верит. О таких вещах впору думать, когда тебе лет тринадцать-четырнадцать, оно и понятно, но, если тебе под сорок и ты все еще веришь в такое, значит, с тобой что-то неладно.
– Что ты хочешь этим сказать, Тьерри?
– Некоторые люди как будто застревают во времени. Для них прошлое никогда не заканчивается.
Мне казалось, что Сенека рисует мой портрет, хотя он имел в виду вовсе не меня.
– Знаешь, что воображает себе Фанни в глубине души? Она думает, что в один прекрасный день ты к ней вернешься. Она действительно считает, что однажды утром ты поймешь, что она женщина твоей жизни, и явишься за ней на белом коне, чтобы унести ее с собой в счастливое будущее. В психиатрии это называется…
– Сдается мне, ты смеешься, – прервал его я.
– Если бы…
– Вы с ней давно вместе?
Я думал, на этом наш разговор закончится, но Тьерри, ничуть не смутившись, продолжал со всей откровенностью:
– Лет пять или шесть. Иногда мы бывали счастливы, а временами бывало тяжко. Но, видишь ли, даже когда нам жилось хорошо, когда у нас все ладилось, она всегда думала о тебе. Фанни неустанно повторяла, что с тобой ей было бы