– Нам надо поговорить, не так ли?
Мой голос звучал тверже, чем мне бы хотелось. Она кивнула в знак согласия. Я собирался задать ей вопросы, который обдумал второпях в машине, но, когда она обратила на меня свой взгляд, я увидел в ее глазах столько отчаяния, что впервые усомнился, стоит ли докапываться до правды.
– Я обманывала тебя, Тома.
– Когда?
– Сегодня, вчера, позавчера, двадцать пять лет назад… Я врала на каждом шагу. Все, что я тебе рассказала сегодня, не имеет никакого отношения к тому, что было на самом деле.
– Ты обманула меня, когда сказала, что знаешь про труп, замурованный в стене спортзала?
– Нет, это правда.
У нее над головой, в рыжеватых отблесках свечей бликовали старинные заалтарные картины. Посреди панно в позолоченной деревянной раме Всемилостивая Богородица держала в одной руке Младенца Иисуса, а в другой алые четки.
– Я уже двадцать пять лет знаю про мертвеца, замурованного в стене спортзала, – прибавила она.
Как бы мне хотелось, чтобы время остановилось! И как бы не хотелось, чтобы она рассказывала, что было дальше!
– Но, пока ты не сказал, я не знала, что там замурован еще и труп Алексиса Клемана, – продолжала Фанни.
Я отказываюсь что-либо понимать.
– В той чертовой стене замуровано два трупа! – вскричала она, вставая. – Насчет Клемана я была не в курсе, Ахмед ничего такого мне не рассказывал, зато я знала про второй труп.
– Какой еще второй труп?!
Я понимал, что она вот-вот ответит, но мой разум отказывался воспринимать ее ответ.
– Труп Винки, – наконец проговорила она.
– Нет, врешь!
– На сей раз, Тома, я говорю правду: Винка мертва.
– И когда же она умерла?
– Той же ночью, что и Алексис Клеман. В ту роковую субботу 19 декабря 1992 года, когда бушевал буран.
– Откуда ты это знаешь?
Фанни в свою очередь воззрилась на Богоматерь с четками. Позади Марии два ангела, окруженные нимбами, распахивали полы ее мантии, приглашая самых обездоленных обрести под ней прибежище. И тут мне самому захотелось укрыться там от безжалостной правды. Но Фанни вскинула голову, посмотрела на меня в упор и одной фразой разрушила все, что было мне так дорого:
– Это я убила ее, Тома.
Фанни
Суббота, 19 декабря 1992 года.
Общежитие Никола де Сталя
Я умираю от усталости и то и дело зеваю. У меня перед глазами пляшут записи в тетрадке по молекулярной биологии, но мой разум отказывается их воспринимать. Я борюсь со сном. А тут еще холод пробирает до костей. Дышащий на ладан обогреватель гоняет затхлый, чуть теплый воздух. Чтобы не заснуть, я включила музыку, одна за другой сменяются исполненные глубокой печали песни The Cure: «Распад», «Григорианский распев», «Последний танец»