После этого я, точно тень, еще долго слонялся под проливным дождем по безлюдной площади. Ее уже совсем затопило. Должно быть, сточная система забилась обломками асфальта, которые в нее смыло. Все еще подсвеченные фонтаны выбрасывали в темноту длинные позолоченные струи воды, которые, сливаясь с потоками дождя, образовывали потрясающую дымку.
Промокший с головы до ног, окутанный пеленой измороси, я, точно побитая собака, метался из стороны в сторону, чувствуя, как сердце мое пронзает жгучая боль, а нервы напрягаются до предела. Туманная пелена, застилавшая мои ноги, скрывала пределы площади, бордюры, тротуары и дорожную разметку. Мне казалось, что она поглощает все мои силы и размывает жизненные ориентиры. Я уже действительно не знал, какова была моя роль во всей этой истории, угнетавшей меня столько лет. Я падал в пропасть, и падению моему, казалось, не будет конца. Словно по сценарию фильма ужасов, который придумал вовсе не я, – по крайней мере это не вызывало у меня ни малейших сомнений.
2
Вдруг туманную мглу пронзил свет автомобильных фар, развернувшихся в мою сторону: это была широкомордая «Дачия» Стефана Пьянелли, он вернулся за мной.
– Садись, Тома! – сказал он мне, опустив стекло со своей стороны. – Я подумал, тебе не на чем вернуться, и вот, решил отвезти тебя домой.
Я принял его предложение, потому что чертовски устал. На переднем пассажирском сиденье был все такой же кавардак, и я снова разместился на заднем сиденье, рядом со спящим Эрнесто.
Пьянелли сказал, что как раз возвращался из конторы «Нис-Матен». Сегодня редакция закрылась пораньше, так что подготовить репортаж о смерти моей матери для завтрашнего выпуска еще не успели. Но журналист заглянул к себе в кабинет и написал статью, которую разместил на сайте газеты.
– Подозрения против твоего отца не в счет, уж больно они слабоваты, – заверил меня он.
Пока мы ехали по берегу моря в Ла-Фонтон, Пьянелли наконец признался, что случайно встретил Фанни, когда выходил из больницы, куда он приехал ближе к вечеру, чтобы разузнать, что там с Максимом.
– Она была вся издерганная. Я еще никогда не видел ее в таком состоянии.
В моем утомленном сознании прозвучал сигнал тревоги.
– И что она тебе поведала?
Мы остановились на перекрестке у «Ла-Сиесты». На самом долгом светофоре в мире…
– Она мне во всем призналась, Тома. Рассказала, что это она убила Винку и что твоя мать с Франсисом помогли ей скрыть следы преступления.
Теперь я понял, чем Пьянелли еще недавно был так озабочен: его поразили не только обстоятельства смерти моей матери, но и очередная история с убийством.