Правда в том, что Аннабель терпела меня и, в сущности, это было лучше, чем ничего. Жизнь с ней обрекала меня на страдания, а без нее я бы умер. Между нами существовали тайные договоренности, благодаря которым в глазах людей я выглядел ветреным мужем – каковым, по сути, и был… – и которые оберегали ее от сплетен и любопытствующих взоров. Ничто не могло повлиять на Аннабель. И никто. Она не вписывалась ни в какие рамки, ни в какие нормы и ни в какие условности. Эта ее свобода меня и очаровывала. В конце концов, разве мы любим человека не за его таинственную сущность? Я любил Аннабель, но сердце ее не лежало ко мне. Я любил Аннабель, но не мог ее защитить.
Я приставляю дуло револьвера, предназначенного «специально для начальства», к виску – и вдруг мне становится легче дышать. Хотелось бы знать, кто подсунул мне это оружие. Может, Тома? Сын, который мне вовсе не родной. Этот ребенок, который тоже никогда не любил меня. Я закрываю глаза и вижу его лицо, окруженное множеством отчетливых картинок-воспоминаний, на которых он еще совсем малыш. Картинок, вызывающих восхищение и боль. Восхищение этим малышом, смышленым, любознательным и чересчур благоразумным; и боль, оттого что мне известно, что я не его отец.
Жми на спусковой крючок, ведь ты же мужчина!
Но я не жму, и вовсе не из страха. Моцарт. Три ноты на арфе и гобое предупреждают, что Аннабель прислала мне сообщение. Я вздрагиваю. Откладываю револьвер и спешу к телефону. Ришар, срочно проверь почту. А.
Сообщение и правда только что поступило с номера Аннабель. Но этого быть не может: ведь она умерла и, кроме того, забыла свой телефон дома. Единственное разумное объяснение заключается в том, что она запрограммировала отправку этого текстового сообщения до того, как умерла.
Ришар, срочно проверь почту. А.
Почту? Какую еще почту? Я проверяю все электронные письма в телефоне, но ничего нового не вижу. Выхожу из дома и спускаюсь по бетонной дорожке к почтовому ящику. Рядом с рекламным проспектом, предлагающим доставку суши на дом, нахожу пухлый конверт небесно-голубого цвета и вспоминаю про любовные письма, которые мы когда-то, давным-давно, посылали друг другу. Я замечаю только, что на конверте нет марки, и тут же вскрываю его. Возможно, Аннабель опустила его прямо в ящик вчера днем, хотя вполне вероятно, что его мог доставить и какой-нибудь частный курьер. Читаю первую строчку: «Ришар, если ты получил это письмо, значит, меня убила Алексис Девилль».
У меня уходит уйма времени, чтобы прочесть три страницы. Из письма я узнаю нечто такое, что сбивает меня с толку и потрясает до глубины души. Это исповедь