– Это еще почему?
– Потому что через двадцать пять лет после своего исчезновения эта девица стала объектом культа среди нынешних лицеистов.
– Эта девица? Ты имеешь в виду Винку?
Зели кивнула.
– Было отмечено, что книгу Стефана постоянно спрашивали вот уже года три или четыре. Она была у нас в нескольких экземплярах, а лист ожидания все рос и стал длиной с мою руку. Лицеисты часто поминали Винку в своих разговорах. А в прошлом году гетеродитки даже посвятили ей спектакль.
– Какие еще гетеродитки?
– Это группа блистательных девиц, феминисток из высшего света. Что-то вроде женского общества, продвигающего теории нью-йоркских феминисток начала XX века. Некоторые из них живут в корпусе Никола де Сталя, и у каждой имеется татуировка в виде знака, который был на лодыжке у Винки.
Я помнил эту татуировку. Это были четко выведенные на коже буквы: GRL PWR. Girl Power. Девичья Сила. Продолжая свои объяснения, Зели открыла в компьютере один документ. Это была афиша музыкального спектакля «Последние дни Винки Рокуэлл». Плакат напомнил мне конверт альбома «Бэль и Себастьян»: черно-белая фотография, бледно-розовый светофильтр, вычурные буквы.
– А еще они заручились правом проводить в бывшей комнате Винки спиритические сборища – отправлять нездоровый культ вокруг некоторых реликвий в ознаменование дня ее исчезновения.
– Как думаешь, почему современная молодежь так интересуется Винкой?
Зели подняла глаза к небу.
– По-моему, некоторые девицы примеряли на себя ее образ, историю ее романтической любви к Клеману. Она воплощает своего рода ложный идеал свободы. А когда она исчезла в девятнадцать лет, вокруг нее воссиял ореол вечности.
Рассуждая таким образом, Зели встала со стула и направилась к металлическим стеллажам, располагавшимся за стойкой регистрации. И через некоторое время вернулась с книгой Пьянелли.
– Одну я все же сохранила. Хочешь – можешь полистать, – сказала она, вздыхая.
Я провел ладонью по обложке книги.
– Даже не верится, что в 2017 году эта книжонка была запрещена цензурой.
– Все ради учащихся.
– Не может быть! Цензура в Сент-Экзе – во времена моих предков такое и представить себе было невозможно.
Какое-то время она смотрела на меня совершенно невозмутимо, а потом выдала:
– «Времена твоих предков» закончились не добром, если мне не изменяет память.
Я почувствовал, как от ярости у меня в жилах закипает кровь, но внешне мне все же удавалось сохранять спокойствие.
– Ты на что намекаешь?
– Ни на что, – осторожно ответила она.
Я, конечно, знал, на что она намекала. Директорство моих родителей закончилось совершенно внезапно в 1998 году, когда их обоих стали проверять в связи с темным делом, касавшимся несоблюдения правил заключения частноправовых сделок.