– Это наш чемпион, – сказал отец. – Хочешь такую? Если хочешь, я куплю ее для тебя. Мы сможем забрать ее через пару недель, когда ее отнимут от матери и сделают прививки.
У меня никогда не было собаки, и я не был уверен, что хочу ее завести. Но я сказал, что хочу: так я надеялся защитить щенка от разных других испытаний, которые могли оказаться еще жестче, чем то, которое я видел.
Мы забрали щенка через месяц. Мама назвала ее Эрин, таким странным образом она отдала дань уважения активистке экологического движения из Лоуренса. Это была хорошая, умная собака, она умерла уже после того, как я поступил в университет.
И вот тогда, в темном номере того самого отеля, где много лет назад умерла та молодая женщина, я наконец увидел всю картину целиком и понял, что все-таки случилось в ту ночь.
Гудини как-то сказал, что лучший фокусник не тот, кто способен достать слона из шляпы – этого никто и никогда сделать не сможет, – а тот, кто знает, как отвлечь публику в момент, когда слон выходит на сцену.
Все это время я вместо фокусника искал слона.
Утром я поехал в Лион. Дорога заняла два часа на поезде по унылой серой местности. Временами шел дождь, но, когда я вышел на станции, небо прояснилось. Бледное солнце и скопления облаков создавали тягостную, наполненную грустью атмосферу. Я взял такси и поехал в поместье Дюшанов.
Увидев их особняк, я сразу вспомнил то чувство, которое испытал в доме Хогартов. Он был покрашен в светло-желтый цвет и располагался на непроезжей улице на краю соснового леса. Особняк состоял из трех корпусов: двухэтажный в центре и два поменьше по бокам. На веранду вела широкая лестница, на парадной двери висел медный почтовый ящик.
Фасад был частично увит плющом, окна с белыми рамами в обрамлении дрожащих коричневых веток смотрели на мир, как огромные глаза. Слева от особняка стояла старая конюшня, а справа я увидел сад с розовыми кустами и несколькими яблонями. Вид поместья не радовал глаз, и пасмурное небо только усугубляло картину. Тишина давила, как бетонная плита.
Я поднялся на крыльцо и позвонил в звонок. Никто не ответил. Я собрался позвонить во второй раз и тут заметил, что к дому по грунтовой дороге приближается маленький «рено клио» синего цвета. Машина свернула с дороги и остановилась возле конюшни. Из машины вышла пожилая женщина, она открыла двери конюшни и загнала машину внутрь. Когда она вышла из конюшни и направилась к дому, я заметил у нее в левой руке прозрачный пластиковый пакет с продуктами.
Подойдя к лестнице, она увидела меня на крыльце и остановилась. Она была примерно того же возраста, что и Клодетт Морэл, но выглядела гораздо лучше.