– Да, увы, это факт.
– И вы действительно считаете, что меня следует содержать в подобном месте? Я ведь не псих, это очевидно.
– Мы здесь не пользуемся таким определением.
– Называйте, как вам угодно.
– Джек, вас поместили в нашу клинику, основываясь на заключении трех экспертов и решении суда. Я не вправе оценивать это решение, и это не является моей целью. Уверен, вы это понимаете.
– Но если наши беседы ничего не меняют, почему вы тратите на меня свое время?
– Потому что хочу узнать, зачем вы сделали то, что сделали.
У меня возникло такое ощущение, что мы перестаем понимать друг друга. Последние несколько недель я, похоже, тщетно пытался объяснить ему, что, возможно, мало что сам о себе знаю и о том, почему оказался в этой клинике. Кто может с уверенностью сказать, что все про себя знает? Но я хотя бы ничего не скрывал и был с ним совершенно искренним.
– Пожалуйста, выслушайте меня внимательно, – сказал Уокер.
– Конечно, док, я всегда внимательно вас слушаю.
– Джек, я перечитал все, что вы рассказывали мне в последние два месяца. Все до последнего слова. Меня заинтересовали некоторые моменты, и я теперь хотел бы их прояснить. Джек, где вы родились и выросли?
– В Лонг-Бранче, округ Монмут, Нью-Джерси. Это вниз по побережью. Я думал, вы в курсе. Это должно быть в моем деле.
– Верно, но вы ни в письменных показаниях, ни во время наших бесед никогда не упоминали ни о своем родном городе, ни о родителях. Вам никто не звонил, и вы никому не звонили. У вас есть братья или сестры?
– Нет, я единственный ребенок в семье.
– Понятно. А что насчет ваших родителей?
– Что насчет родителей? Они умерли.
– Когда и как?
– Когда и как умерли? Ну, мать умерла, когда мне было восемь. Я плохо ее помню. Старик умер от сердечного приступа десять лет назад, в восемьдесят восьмом, в августе. Это все, что мне известно. На похоронах я не был. Честно скажу, мы не были близки. Он пил по-черному и, когда я был мелким, избивал меня до полусмерти. А почему вы спрашиваете?
Мне хотелось курить, но после нескольких неудавшихся попыток упросить его принести мне сигареты я сдался. В клинике курить запрещено, и никто, ни при каких обстоятельствах не мог нарушить этот запрет. Наверняка были охранники, которые проносили в клинику разные запрещенные вещи и приторговывали, но на моем счету в тюремном магазине не было ни цента.
– Поделитесь… Как их звали?
– Вы меня удивляете. Джон и Нэнси Бертранд.
– И других родственников у вас нет?
– Может, и есть. А в чем подвох, док?
– О них вы тоже никогда не упоминали. А теперь, если вы не против, я бы хотел задать пару вопросов о той женщине. О Маргарет Лукас.