– Не за что, – отозвался Мериме, попыхивая трубкой.
– И после этого вы скажете, что медицина – не шарлатанство? – решил я его поддразнить.
Доктор приподнял брови и осведомился:
– Я разве не помог пациенту?
– Помогли, – был вынужден признать я. – Результат налицо.
– Тогда в чем дело? – Мериме пожал плечами. – Какие могут быть претензии ко мне?
– А как насчет его похмелья? – спросил я, наблюдая за тем, как кучер укладывает вещи.
Один чемодан он уронил, другой никак не мог поднять на нужную высоту.
– Я дал ему немного спирта. Разбавленного, конечно.
Из дверей станции вышел Никифор Бродков и направился к нам. Мы обменялись приветствиями.
– Я увидел из окна, что вы собираетесь в дорогу, – сказал лесничий извиняющимся тоном. – Я все еще могу воспользоваться вашей добротой?
– Конечно, – ответил я, хотя мне очень хотелось придумать какую-нибудь отговорку.
Минут через двадцать мы уже разместились в экипаже. Бродков устроился напротив нас с доктором. Рядом с собой он положил большой и, судя по всему, довольно тяжелый мешок. Кучер сидел на козлах немного косо и неуверенно. Но он торжественно поклялся доктору, что довезет нас прямехонько до Кленовой рощи.
– Похоже, ты славно провел время, приятель, – обратился к нему лесничий.
В ответ на это кучер недовольно кашлянул. Вероятно, если бы не наше с доктором присутствие, он не преминул бы сообщить Бродкову, что думает по поводу деревенщин, сующих нос в чужие дела. Но этот пьяница чувствовал себя виноватым перед нами, поэтому сдержался.
– Поезжай, – сказал я. – И поаккуратней.
Кучер молча щелкнул хлыстом, и экипаж тронулся с места.
Когда мы набрали какую-никакую скорость, Мериме обратился к лесничему:
– А ты, любезный, никого не подозреваешь в этих жутких совершенных убийствах?
Тот с серьезным видом покачал головой и ответил:
– Я нет, но отец Василий говорит, что это Господь покарал грешников. Хотя, честное слово, не могу взять в толк, что такого могли совершить эти женщины, чтобы прогневить Бога.
– Кто такой отец Василий? – вмешался я. – Приходской священник?
Лесничий кивнул и пояснил:
– Он говорил про убийства во время воскресной проповеди.
– О наказании грешников?
– Да, ваше благородие.
– И ты с ним не согласен?
Бродков почесал грязным ногтем нос, втянул воздух – словно собираясь с мыслями.
– Понимаете, ваше благородие, я не знал остальных убитых женщин – только польскую графиню. Но мне трудно представить, что Господь обратил свой гнев именно на них, в то время как вокруг полно закоренелых грешников.
– Например? – тут же спросил Мериме.
– Я не хочу говорить плохо о людях, да и не имел в виду никого конкретно, – ответил лесничий и насупился.