— Верно, черт побери… ладно, пусть Вайна будет с ним.
Сонлер сделал соответствующую пометку в блокноте, но все же уточнил:
— Минувшей ночи хватит ему, чтобы выставить себя героем.
Аргеной улыбнулся, вспомнив минувшую ночь.
— Оно того стоило, если ты понимаешь, о чем я, — сказал он.
— Нет, — сухо сказал Сонлер и замер, ожидая разрешения уйти.
— Три дня, — проворчал Аргеной, глядя на четыре солнца Триумвирата. — Через три дня может начаться война, если Ирцарио сработает как следует. Вовремя же этот идиот решил оспорить власть.
Сонлер напомнил о себе покашливанием. Аргеной только отмахнулся, состроив недовольную гримасу:
— Иди, выполняй.
— То, что вы сейчас сказали, можно использовать.
— Это ты о чем? — спросил Аргеной, повернувшись.
— Ранрид знает о том, что в ближайшие дни может начаться война, и осуществляет действия, подрывающие авторитет власти. Перед этим он длительное время находился на одной из планет Триумвирата, где мог…
— Спутаться с узоргами! — воскликнул Аргеной.
— При таких подозрениях вы можете отказаться от поединка и запустить процедуру изгнания.
— Нет. — Аргеной мотнул головой. — Поединок будет. Через три дня я не хочу об этом даже вспоминать. Как скоро ты все устроишь?
Сонлер задумался. Пошевелил губами, загнул несколько пальцев.
— Ну? — нахмурился Аргеной.
— Придется сыграть грязно, распустить слухи, причем, как среди солдат, так и среди офицеров…
— Я знал, что не отмоюсь от грязи еще до того, как принял правление, не надо меня пугать. Сколько?
— Думаю, что завтра утром поединок состоится, — сказал Сонлер.
— Отлично. Иди. Все приказы в силе.
Сонлер ушел, оставив главнокомандующего в одиночестве на верхней палубе.
Аргеной никогда не пытался выяснить, как Сонлер делает то, что делает. Должно быть, работа была не из легких: найти слабые точки в обществе, грамотно их коснуться. Тут шепнуть нужное слово, там вскользь упомянуть о чем-то. А в итоге общество заведется, загудит и станет предсказуемым. Может быть, для кастрата это было искусством, вроде неведомого ему искусства любви. Во всяком случае, когда он занимался этим, глаза его горели.
Неоднократно Аргеной думал о том, что Сонлер запросто может настроить весь Гинопос против него. Что его останавливало? Возможно, лишившись естества, он и вправду утратил все мужские амбиции, вроде жажды власти. Но скорее всего просто боялся, что новый правитель запросто может оказаться не таким уж лояльным к кастратам, как Аргеной, который, кстати, и положил начало «программе стерилизации». До него слабых, неспособных к битве детей просто выбрасывали за борт.