Ирцарио кивнул. В ответ раздался вздох:
— Может, оно и к лучшему.
Ирцарио поднял взгляд на Фенира.
— Ты сам себя сейчас понял?
— Конечно. Ну ты посмотри сам, рассуди. Аргеной ведь все равно не передумает, так? Не передумает, я гарантирую! Разве что заменит изгнание на кастрацию.
Ирцарио вздрогнул. Фенир будто прочитал его мысли.
— Ну и ладно, забыли! — продолжал Фенир. — Ты посмотри вокруг! Деревья, сады, воздух… Мы здесь, Ирцарио! Мы на земле, как и мечтали всегда. Немножко денег у меня есть, на первое время. Найдем работу, снимем жилье, обоснуемся. Глазом моргнуть не успеешь, как привыкнешь.
Ирцарио смотрел на старого друга, как на безумца. Мир рухнул, еще клубится пыль над обломками, а он уже пытается строить шалаш.
— Хирта они все равно поймают, я гарантирую, — продолжал Фенир. — У них даже шансов больше, они его по маячку отследить могут. От нас же избавились? Ну и все. Или тебя тревожит, что они будут громить «Ковчег» без нас? Плюнь и забей, это не та операция, где каждый боец на счету. Их возьмут голыми руками, пока мы будем сидеть в баре и пить пиво. Причем, неизвестно еще, кто получит больше удовольствия.
Ирцарио уже неотрывно смотрел в глаза Фениру. Теперь тот старался отвернуться, продолжая бормотать слова, в которых все меньше оставалось смысла.
— Такое ощущение, будто ты не в первый раз об этом задумался, — сказал Ирцарио.
— Да я только об этом и думаю с тех пор, как мы приземлились! — воскликнул Фенир, нервно оглядываясь. Ирцарио наступал, и ему приходилось пятиться.
— Ты вообще понимаешь, что за такие слова я должен убить тебя на месте? — процедил сквозь зубы Ирцарио.
— Поэтому я и говорю их только сейчас.
— Что?
— Ты не гинопосец, дружище, — улыбнулся Фенир. — Убьешь меня — расстроишь дворника, вот и все.
Ирцарио остановился, передергиваясь от этого непривычного ощущения, когда за плечами нет громады Гинопоса.
— Ну и? — Фенир осмелился коснуться плеча товарища. — Как ты смотришь на то, чтобы зайти в бар, пропустить по кружке и обдумать наше положение?
Ирцарио задумчиво смотрел на круглое улыбающееся лицо товарища, которому он теперь не имел даже права приказывать. В его словах была правда. Простая, человеческая правда. Ирцарио даже увидел на мгновение эту жизнь, о которой говорил Фенир. Работа пять дней в неделю, посиделки по вечерам на свежем воздухе. Он увидел свой тесак, висящий на стене и постепенно покрывающийся пылью и ржавчиной.
В этой иллюзии внезапно появилась женщина, которая будет его женой, родит ему детей. У этой женщины было знакомое лицо и зеленые глаза. Потом в рай ворвались люди в темно-синей форме, и хлынула кровь.