«И в моем теперешнем положении можно что-то сделать, но что?.. Ждать? Но сколько?.. И чего?..»
— Говорят, у вас в Ленинграде мостов много, и все один красивей другого? — поинтересовался коренастый.
— Много, — вяло ответил Шульгин.
— И фонтанов много?
«Вечера они ждут, темноты. А потом пристукнут меня — и золото уйдет с ними… Что делать?»
— Фонтаны в Петродворце…
— А еще, говорят, у вас там народ вежливый?
— Обыкновенный, — сказал Шульгин, не понимая смысла разговора.
«Это бывшие полицаи!.. Пришли за мной. Видел меня тогда молчун в палате и обо всем догадался…»
— Да ты ешь колбасу-то, не стесняйся. У нас много еды, мы народ запасливый. А главное, не любим ходить голодом. Ты, видать, мало взял? Хотя рюкзак у тебя большой… Что у тебя там?
«Вот оно, начинается. Сейчас они отбросят вежливость… Что делать? Если встать и помчаться через лес, можно убежать. Но без рюкзака. С рюкзаком они в два счета догонят. Особенно этот, коренастый…»
— Ничего особенного: палатка, фонарик, топор, лопата….
Шульгин даже встал и с безразличным видом отошел на два шага от рюкзака. Дескать, я вовсе не держусь за него, — если любопытно, можете проверить.
Коренастый потянулся к рюкзаку и попробовал поднять его одной рукой. Это ему удалось с трудом. Он тут же уронил рюкзак, и внутри звякнули золотые бруски. Не торопясь, снял руку с тонкого горла рюкзака, посмотрел Шульгину в лицо. Прищуренные глаза ясно говорили, что владелец их — человек решительный.
Шульгин незаметным движением передвинул пистолет за пазухой, чтобы его можно было выхватить мгновенно, и сел на прежнее место. Коренастому пришлось убрать руку.
— Пора, — взглянув на молчуна, заторопился коренастый. — Тучами небо заволокло, нельзя оставаться тут на ночь.
Он даже не прикрыл пробкой свою «экстру». Сунул ее в широкий карман куртки и поднялся. Тут же встал и его приятель.
«О чем они говорили при первой встрече? В кого из них, если придется, стрелять?.. В молчуна или в коренастого?.. В кого?..»
— Ты идешь?
«Неужели могут уйти одни? — с надеждой подумал Шульгин. — Неужели просто так попрощаются и двинут по лесу без меня?!. Нет, это ты для того, чтобы я не боялся идти с вами…»
— Я бы отдохнул, — сказал Шульгин, не вставая. — А уж завтра утром со свежими силами и бодрым духом…
— Никаких завтра, щенок, — сказал вдруг молчун и, словно куклу, рванул Шульгина с земли, поставил на ноги.
«Ох, гад», — чуть не крикнул Шульгин, прижимая пистолет под рубашкой к животу. Теперь уже было совершенно ясно: перед ним — враги. Стало трудно дышать, будто его взяли за горло, и он закашлялся.