Кофейная комната была залита солнцем, сделана в восточном стиле. Голубые подушки с позолоченными кисточками, красивый кальян у камина — реликвия из путешествия — и клетки обученных канареек, что беспокоились от шума.
Нет, заметить Кима Финчуильяма Рудьярла было совсем не сложно. Маленькая обезьяна суетилась вокруг его умного лица, сияла серебром и визжала так, что болели уши, разбивались все зеркала и стекла в атриуме «Ространда».
Несколько работников спешили принести что-нибудь, что успокоит зверя или его хозяина. Тот сидел, не переживая, в большом кожаном кресле у камина, перед узким загорелым лицом была раскрыта газета.
Его одежда была серьезной и удивительно хорошей, его жилет не скрывал подтянутую фигуру, а плащ точно был лучшим из поместья Бурлингтон. Вкус Рудьярда был консервативным, но скрытое желание быть модным прослеживалось. Молодому Рудьярду помогало то, что он бывал вне Острова.
Нос был слишком крючковатым, скулы слишком широкими, а кожа — загоревшая от индусского солнца, но он все равно не был таким смуглым, как местные жители пряной страны. Он казался грубым как орех, но сейчас был просто необычным. Золотое кольцо свисало с его уха, его волосы были слишком светлыми для Индаса, но темными для Британии. У него не было усов, и хотя его цвет не был грязным, как у многих метисов, его экзотика была опасной.
Она не видела при нем нож с рукоятью из темного дерева, но это не означало, что он не вооружен. Эмма неспешно приближалась к нему, отмечая взгляды и восклицания рабочих отеля. Микал коснулся ее плеча на миг, она кивнула.
«Конечно, он вооружен. И видно, что он из Индаса. Узнал ли ты больше о нем?».
Вопрос с кричащей обезьяной был решен, когда существо заметило ее. Оно застыло, раскрыв широко рот, сверкая острыми зубами, большие глаза смотрели на Эмму.
Не на нее, а за ее левое плечо. На Микала.
«Это очень интересно».
Внезапная тишина потрясала. Край газеты Рудьярда дрожал, и Эмма остановилась на вежливом расстоянии и смотрела на обезьяну. Создание было странным, может, Виктрис даже позабавило бы. Крики могли заглушить ворчание ее недовольного супруга. Можно ли было так использовать ситуацию?
Как и Клэр, она отложила этот вопрос для рассмотрения позже. Ее губы дрогнули, она прогнала нежность с лица, вернула нужное выражение.
Верх газеты снова затрепетал. Рудьярд медленно вдохнул.
— Как старое темное вино, — его баритон с легким акцентом был приятным. — Пряность магии и пыль могилы. Неужели? — газета опустилась, ореховые глаза, скорее золотые, чем зеленые, окинули ее с головы до пят. Эмма страдала, улыбка застыла на ее лице. — Правда. Ну, ну, — он плавно встал и оказался очень высоким.