* * *
Небо Лондиния плакало, морось смешалась с едкой желтизной, примятой от дождя. Дыхание Темзы было влагой на улицах. Валентинелли обмяк рядом с Клэром и гневно смотрел на ударившего его ментата.
Вэнс не стеснялся, заняв целое сидение.
— Что вы знаете о Моррисе?
Клэр подозревал, что тот уже достаточно знает.
— Гений биологии. Не больше тридцати трех, не самый послушный студент, хотя он провалил все тесты ментатов и платил за свое обучение пожертвованиями соседей…
— Его детство, мистер Клэр. — Клэр словно оказался в Итоне, и Вэнс был терпеливым наставником.
«Он мне не нравится».
— Лондиний расширялся на юг Темзы, когда он пошел в школу. Его отец, думаю, умер, когда он был еще мал. Его мать баловала его, а в школе его не любили.
— И он нашел убежище в искусстве. И в другом, — кивнул Вэнс. Его глаза потемнели до ореховых, золотые искры в них угасали. Он смотрел с неподвижностью кота, но Клэр не сомневался, что пистолет, еще и хороший, быстро пробьет все препятствия на его пути.
Способности Клэра нашли ответ.
— Религия, — несколько обрывков информации состыковались в голове Клэра. — Скорее всего, папист.
— Весьма вероятно, — Вэнс обрадовался. — И сегодня понедельник.
«Да, но при чем тут…, - карета замедлила движение вперед. Хартхел вопил коням на особом языке кучера, и, судя по шуму за окном, они добрались до улицы Эттингли в Бермондси. — Там есть церковь Магдалены. Может…».
— Церковь Морриса — церковь Магдалены?
— Он постоянно там был. Паписты могут быть верными. Идемте, господа, — Вэнс помрачнел и выглядел на десять лет старше. — Узнаем, молится он святой или Науке.
Валентинелли посмотрел в глаза Клэру, ментат тряхнул головой.
«Нет, мой осторожный неаполитанец. Не убивай его. Пока что».
Валентинелли поддался, его умелые пальцы отступили от ножа в рукаве.
Глава четырнадцатая
Нужно заметить
Конюшни были полны шума. Перья шуршали друг о друга, щелкали острые клювы, словно ударялись друг о друга лакированные бруски дерева. Хранители, тощие мужчины в красной одежде и высоких сапогах, усердно трудились. Они были в командах по двое, один толкал тачку, другой выбирал куски красных мышц и распиленной белой кости и бросал с опытным кряхтением в загоны.
Грифоны все же были хищниками.
Эмма не шевелилась, сжимая кулаки. Запах — сырое мясо и жар зверей — обжигал ее горло, и грифоны вытягивали шеи и смотрели на нее, поворачивая головы, как птицы. Один зло зашипел, шевеля когтями, дерево трещало.
— Лучше подождите снаружи, мэм, — главный хранитель, слишком юный для этого места и со шрамом на запястье, покачал головой. Бусины в его волосах постукивали, как клювы зверей. — Капризные они сегодня. И магия.