Эмма замерла. Ее ладони, спасающие юбки от грязи, дрожали. Это был знак слабости, что она не могла допускать, но предательское тело не слушалось.
Микал был очень близко.
— Прилив, — выдохнул он в ее волосы.
Волна золота поднялась из Темзы, обновление эфирной силы сделало ее слепой на пару драгоценных секунд. Слизь недовольно зашипела, когда золотые символы задели ее, пар от прикосновения прилива поднял к туману еще гадкий дым.
Когда Эмма смогла видеть, ее руки были увереннее, а голова яснее. Уайтчепл кипел вокруг нее. Кто-то в переулке кашлял до тошноты, топали бегущие ноги.
— Микал? — прошептала она.
— Здесь, — мгновенный ответ. — Прима…
— Я это чувствую, — колебания в эфире от другого волшебника, покалывание, как перед бурей, от другого главного. — Спокойнее, Щит.
Ей все казалось, что ее преследуют. Он пошла снова, даже вслепую она могла найти путь.
«Там есть церковь. Закрыта ночью. А там — дом мусорщика. Там койка Дженни Энидил, там жили братья Меркоран. Там была лавка, а там — рынок».
Теперь там была таверна, раздавались вопли, воняло джином в туманной темноте. В глубине слизи фонари были сломаны или угасали, и желтоватая тьма была полна тихих движений. Мальчишки с измененными частями тела, что сияли или были черными от сажи, ходили по переулкам, в эти темные ночи велись войны, о которых благородный Лондиний и не подозревал.
Она спешила меж двух зданий, пространство было тесным, юбки задевали стены. Микал тихо выдохнул, его тревога горела тусклым оранжевым цветом, а она двигалась по лабиринтам, и ей не нужно было видеть.
Изменилось так мал.
«Даже запах тот же», — слизь, дешевый джин, гниющие кирпичи, что-то умирающее, фекалии и лужи мочи. Ей снова было шесть, маленькая девочка с черными пылающими глазами не могла управлять эфирным потенциалом.
Здания отпрянули, как ужаленные, и она замерла. Измерения пустоты не было видно, но они ощущались, судя по шагам и эхо. Ее дыхание было резким, Микал сжимал ее руку. Это держало ее в настоящем, отвлекало от воспоминаний.
Брусчатка под левой ногой была разбита. Она ощущала, как над ней поработала слизь, и едкие следы точно останутся на коже и пуговицах ее сапог.
Она подняла свободную руку и указала. Вспыхнул ведьмин огонь, серебряное сияние. Тренировки помоги сделать его тусклой точкой, но и она обжигала ее глаза, привыкшее к темноте.
Кроха света неуверенно парила, а потом понеслась по двору. Она замерла между двумя запертыми дверями из старого темного дерева, масло на которых защищало их от слизи.
— Эмма? — впервые в ее памяти Микал звучал… неуверенно. Его хватка стала нежнее, но она не знала, придерживает он ее или не дает бежать дальше.