— Ты не думаешь, что когда-нибудь тебе наскучит пробовать мою киску?
— Мне не легко наскучить. Я пью молоко с детства и все еще люблю его, — говорит он, подмигивая.
Я нервно улыбаюсь. Мне очень хочется сказать ему, что я люблю его. На всякий случай, если я не проснусь, но прежде чем я набираюсь мужества, в дверь стучат.
Джек открывает дверь и появляется медсестра.
— О, доктор, — взволнованно восклицает она.
Он нахально улыбается ей.
— Доброе утро, сестра.
Он целует меня в макушку.
— Я вернусь повидаться с тобой, прежде чем тебя отвезут к анестезиологу.
Пока медсестра меряет мне давление, входит Лена. Я широко улыбаюсь ей. Она уже не будет прежней с того момента, когда я показала ей свою спину. Она завыла, как только увидела ее, жалобно завыла, от чего стала напоминать нашу мать. Так та плакала, когда потеряла ребенка. Это единственный раз, когда она плакала, но ее плач тогда, остался у меня в памяти навсегда. Она не плакала так, даже когда отец сломал ноги или в тот раз, когда он облил ее руку кипятком.
Я обняла Лену, но не могла остановить ее слез. Я узнала в тот день, что независимо от того, насколько сильной она кажется, мы обе непоправимо внутри повреждены, и требуется лишь чуть-чуть нажать на больное место, чтобы растеребить нашу неизлечимую рану. На нее ничего не действовало — ни слова, которые я говорила, чтобы ее успокоить, ни мои действия. Когда она стала звонить нашему умершему брату, я испугалась. Я тут же позвонила Гаю. Он уехал в Манчестер на встречу. Он бросил все и сразу же вылетел обратно. Только когда она оказалась в его объятиях, она постепенно успокоилась. С того дня она еще больше стала меня защищать.
— Ты готова? — спрашивает она меня с нежной улыбкой.
Я ухмыляюсь.
— Да.
Она подходит к кровати.
— Хорошо. Все будет хорошо. Джек один из лучших.
В этот момент у меня наворачиваются слезы на глазах. Она переплетает свои пальцы с моими и переходит на русский:
— О, дорогая, не плачь. Все будет хорошо. Я буду ждать тебя здесь.
Сглотнув, я киваю.
Она вытаскивает платок из клатча и промокает мне глаза.
— Я так горжусь тобой. Ты так далеко продвинулась. Ты самый храбрый человек, которого я знаю.
— Я совсем не храбрая. Я бы ничего не сделала без тебя и Гая.
Она отрицательно качает головой.
— Мы дали тебе нож. Но ты сама перерезала веревки. Сама. Теперь ты свободна. Лети, как ты всегда хотела.
Я хватаю ее за руку и целую.
— Вам пора идти, мэм, — говорит медсестра.
Лена обхватывает руками меня за щеки и нежно целует в лоб.
— Я буду ждать снаружи. Все будет хорошо.
Я наблюдаю за ней, как она уходит. Заходят медбраты и выкатывают меня в коридор. В операционной, которая забита каким-то оборудованием, меня встречает Джек, у него уже надета маска на лицо, через которую сверкают глаза, как голубые яркие камни.