— К-крестик… — сообщила Глашка.
— А готовить? — неожиданно заинтересовался Кузюм.
— Г-готовить умею… И портки латать…
— Годная девица, — похвалил борец с идрической силой. — На месте подпишем. Клавариадельфус!
Старичок возник на пороге так внезапно, что Глашка подпрыгнула, издав длинный частушечный взвизг. Обеими лапками Клавариадельфус прижимал к себе украшенный заплатами мешок, из которого торчала внушительная мухобойка. Кузюм принял мешок, заглянул в него, громыхнул чем-то и вытащил на свет божий ватрушку.
— Топорик положил, серебряную ложку почистил, веревка, как водится, конопляная, — промурлыкал старичок. — Грибная пыльца также имеется.
— А мухобойка зачем? — наивно вопросила Глашка.
— Мушек бить-с, — пояснил Клавариадельфус. — Очень мушек идрическая сила привлекает. Неизученный факт!
В доме погибающего купца пятой гильдии Кузюма встретили с радостью, лобызаниями и пирогом, который ввиду отсутствия в семье аппетита пылился на столе со вчерашнего обеда. Обреченно ожидая наступления ночи, Гнездилова супруга и кухарка томились на кухне, переводили свечи и тряслись от мышиного шуршания под полом. Отпрыск удалился спать в дровяной сарай. С появлением Кузюма слабая половина домочадцев воспряла и подняла гвалт. Изрядный борец велел притушить свечи, а дверь в кухне запереть и находиться там по возможности молча, после чего отправился исследовать дом.
Конфуз случился немедленно. Кузюм как раз посыпал грибной пыльцой приглянувшуюся половицу, когда из пахнущей чесноком и без вести пропавшей кошкой темноты на него с рычанием прыгнуло нечто неопознанное. Будучи изловлено в полете и скручено в бублик, неопознанное заматерилось. Кузюм ощупал загадочное явление, нашел, что оно бородато, подсветил спичкой и убедился, что перед ним не идрическая сила, а весьма материальный купец пятой гильдии, хотя и пьяный безбожно. Гнездило возводил поклеп на Кузюмовых родственников и лягался, а потом внезапно запел. Страдающего купца пришлось связать и вверить попечениям нежной супруги.
Ночь знаменитый борец с идрической силой провел в опустевшей спальне купца. Что там происходило, доподлинно не известно, однако ровно четыре раза тревожно дремавшие на кухне бабы вскакивали от грохота и ужасающих воплей. Причем один раз крик был отчетлив и содержал слова «Почто ложкой-то?!», и от голоса, их произнесшего, кровь стыла в жилах, а у кухарки случился приступ медвежьей болезни, отчего несчастная до утра просидела в отхожем месте. Гнездило храпел богатырски и только на рассвете подал признаки жизни, а именно напугал дуру Глашку до трясучки, громко хлебая впотьмах рассол из кадки.