Страх перед совершенством, в детстве еще не осознаваемый, а лишь болезненно чувствуемый, с годами разросся, оплетя собой всю небольшую и довольно милую личность кроткой О, остепенился и даже приобрел некоторую теоретическую базу. Во-первых, кроткая О понимала, что на совершенство она просто не имеет никаких прав. Во-вторых, рядом с этим обжигающим божеством она чувствовала себя особенно незначительной, глуповатой, трусоватой и толстоватой, предназначенной для мелких, малоинтересных дел где-нибудь в жизненной тени. В-третьих, кроткая О постоянно ощущала присутствие других — смелых, ответственных, с компьютерной скоростью думающих людей, сотворенных кем-то мудрым, но не очень справедливым, именно для того, чтобы обладать совершенством. И кроткая О боялась, что эти прекрасные создания заподозрят ее в посягательстве на их собственность, и как-нибудь неопределенно, но ужасно накажут. Или в погоне за совершенством ее, случайно оказавшуюся рядом, просто затопчут, как на слоновьей тропе. Ну и, в-четвертых, кроткая О считала, что обладание даже самым крохотным совершенством предполагает необыкновенную ответственность, к которой она была совершенно не готова.
Впервые пойдя в школу, кроткая О не села за одну парту с девочкой, у которой был самый красивый в классе бант (белый, с серебристыми узорами), и намеренно позволила бурлящему потоку первоклассников пронести ее чуть дальше и притиснуть к другой соседке, настороженной, черноглазой и с бородавками на пальцах.
С ней, старательной и средней по всем показателям, кроткая О и дружила до окончания школы, позволяя списывать и трогательно переживая, когда подружка бессловесно страдала у доски.
Маленькая О радовалась спокойным носатым четверкам и опасалась пятерок, которые, казалось, были готовы ее, дерзнувшую, хлестнуть по рукам своим надменным хвостиком-хлыстиком. Единственной полученной в первом классе похвальной грамотой кроткая О, дрогнув от испуга, порезала мизинец, и почетную бумагу, умиротворенную кровавой жертвой, убрали подальше в ящик секретера. Мама хвасталась грамотой перед родными и друзьями потихоньку, когда маленькой О не было в комнате, чтобы не спровоцировать очередной приступ трубного рева.
Кроткая О любила собак, но они были слишком совершенны в своей преданности, беспредельном обожании повелителя и почти человечьей сообразительности. Чувствуя, что не имеет права на собаку, кроткая О рано и упорно стала утверждать, что предпочитает кошек. Кошки равнодушно смотрели на нее своими круглыми инопланетными глазами, царапали при случае, метили ее скромные туфли и только изредка подходили, чтобы почесать об нее ухо или мордочку. Тем не менее кроткая О уговорила маму приобрести для нее черно-белого котеночка, втайне надеясь воспитать из звериного младенца нечто, похожее характером скорее на собаку, но не столь совершенное. Котенок оказался с дефектом — у него от рождения не было части хвоста — и кроткая О, увидев это, мелко задрожала от радостной приязни к животному.