И в этот момент за стеной кто-то отчетливо, протяжно, с шершавой хрипотцой вздохнул.
Лида испуганно и беспомощно уставилась на Ксеню, как будто это невозмутимая Ксеня была мамой, а Лида — маленькой девочкой, которую одолели нелепые детские страхи.
— Ты слышала? — неожиданно для самой себя спросила Лида.
Ксеня спокойно кивнула:
— Это Забытый человек, мама.
Ошарашенная Лида беззвучно и вопросительно шевельнула губами.
— Его забыли, — Ксеня положила пакетик с конфетами на стол. — И теперь он там живет…
Немного смущенная пристальным и взволнованным маминым вниманием, Ксеня рассказывала, водя пальцем по изрисованным страницам своей тетрадки:
— …Тут раньше была еще одна комната. И в ней жил человек. Он всегда тут жил, он был очень-очень старый. А потом комнату замуровали, а его забыли внутри…
— Зачем замуровали? — удивилась Лида.
— В ней плохо было жить, — пожала плечами Ксеня.
— Но ты же говоришь, что там уже жил кто-то?
Ксеня кивнула:
— Только никто не знал, что человек там живет. Он был ненужный. Он был старый и спал на кровати, а когда проснулся — дверь уже заделали. Там теперь шкаф. А человека забыли внутри. С тех пор он всегда там живет. И не может выйти…
Лида помолчала немного, пытаясь постигнуть Ксенину логику, а потом решительно сказала:
— Нет, Ксень, это глупая история. И жуткая. Не придумывай такое больше.
— Это не я, — глянув на нее исподлобья, ответила всегда такая честная Ксеня.
Выйдя вечером на кухню, Лида обнаружила там всех своих соседок. Три разнокалиберные старушки пили чай с вареньем и конфетами. Лиду бессловесно, одним звяканьем и бульканьем, пригласили к столу. Она села в уголок, долго стеснялась, жалобно поглядывая на умиротворенных, слегка вспотевших от горячего чая соседок, а потом совершенно невпопад сказала:
— Извините, я вот хотела попросить… чтобы вы вот… вы не рассказывайте, пожалуйста, Ксене всякие байки, ладно?..
Старушки смотрели удивленно.
— Это какие же, и вы нас извините, байки мы рассказываем? — с богемным ехидством поинтересовалась Надежда Павловна.
— Про человека… замурованного… — малиновая от стыда Лида подняла голову, не увидела понимания ни на одном из смятых жизнью лиц и совсем сникла. — Про комнату… у нас за стеной… что там жил человек, его замуровали… и сделали шкаф… и он там до сих пор… шумит…
— И действительно шумит? — оживилась Зоя Федоровна.
Лида кивнула.
— Это дом, — смилостивилась Надежда Павловна. — Ничего мы не рассказываем. А это дом шумит. Ему лет знаете сколько? В нем душа наросла. Вот и шумит теперь.
— Не дом, а домовик, — возразила Зоя Федоровна. — У меня тоже в стенке стучит. И иголки пропадают, тогда сказать надо: «Домовой-домовой…»