Поскольку Акинфов уже знал о назначении в Даурию Зиновьева, он не считал возможным для себя вторгаться в чужую епархию и не посылал со своими людьми каких-либо конкретных распоряжений Хабарову. Но навстречу Зиновьеву он отправил людей, хорошо знавших Олекминский путь на Амур, с рекомендацией следовать из Илимска сразу в Олекму, не заходя в Якутск.
Зиновьев ехал на Амур, облеченный, как пишет В. А. Александров, фактически воеводскими полномочиями. Из Москвы с ним шло 150 московских стрельцов, дополнительно к которым он должен был набрать столько же в городах Тобольского разряда. В Сибирском приказе считали, что западносибирские города уже имели достаточный служилый контингент для командирования своих людей в качестве годовальщиков на вновь осваиваемые территории. Из Верхотурья с Зиновьевым пошло 10, из Туринска — 10, Сургута — 40, Тюмени — 20, Тобольска — 70 служилых людей[56]. Все они получили хлебное жалованье на 1652, а денежное — на 1652 и 1653 гг. По истечении этого срока годовальщики имели право вернуться с Амура в свои города. На территории Восточной Сибири из Верхоленского и Балаганского острожков к Зиновьеву присоединилось 30 охочих казаков. Таким образом, его отряд составил 330 человек. С этими людьми, добравшись Олекминским путем на Амур, Зиновьев спустился к устью Зеи, где 25 августа 1653 г. в районе улуса Кокориев (Кокурея) встретился с Хабаровым.
Свое назначение на Амур Зиновьев воспринял весьма неохотно: пугали большое расстояние, трудности и неизвестность дороги. Но сложность командировки окупалась. Обещали повышение по службе. К тому же доброжелатели недвусмысленно намекали на возможность поправить материальные дела за счет пушнины. Взвесив все за и против, Зиновьев согласился.
Его миссия на Амуре включала две задачи. Во-первых, Даурия стала частью России, и там нужно было осуществить ряд административно-хозяйственных мероприятий, аналогичных тем, которые повсеместно проводились в Сибири: организовать воеводское управление, продолжить строительство городов-крепостей, заведение пашенного земледелия, нормализовать ясачный режим и отношения с местным населением.
Не менее важным было выполнение дел внешнеполитического характера. В Москве пока сомневались, есть ли на Амуре драгоценные металлы. Но из отписок Хабарова знали наверняка, что золотые, серебряные изделия и узорочные ткани были у какого-то Шамшакана, от которого на Амур приезжали купцы с этими товарами. К моменту отправки Зиновьева из Москвы администрация Сибирского приказа и Якутска не связывала это имя с маньчжурским императором Шуньчжи, захватившим власть в Китае. Поэтому от Зиновьева потребовали узнать возможность принятия Шамшаканом российского подданства, а также выяснить, далеко ли от Даурской земли находится Китайское государство и как к нему добираться, «степью, горами или водою». Пожелали в Москве познакомиться и с представителями местного населения Приамурья. Зиновьеву предложили привезти в столицу нескольких даурских аборигенов с тем, чтобы показать им столицу, обласкать, одарить подарками и вернуть на Амур.