Что-то слабое шевельнулось по-над сердцем, словно бы живой зверек забрался к Кузнецову в организм, померкли сверкающие краски дня; Кузнецову врачи несколько раз говорили, что его сердце старше его самого, изношено, сработано, стерто в поездах, в перепадах времени и давлений, температур и климата, стеночки у него тоненькие, произвестковавшиеся, слабые — с таким сердцем недалеко и до несчастья. Врачи делали озабоченные хмурые лица, чертили что-то сердитой латынью в его истории болезни, а он улыбался во весь рот, словно мальчишка, — Кузнецов верил своему сердцу и не верил врачам. Сердце его работало спокойно, мерно, хотя и устало, давление было пониженным, но это даже лучше, чем высокое, и поправимо, в конце концов перестанет Кузнецов перегружать себя на работе и давление войдет в норму.
Небо потемнело, солнце сжалось, сделалось похожим на старый запотевший сыр, голубизна теней исчезла — тени стали сизыми, пороховыми, траурными. В ноздри шибануло чем-то сырым, залежалым, сдавило горло, внимание переключилось на сердце, и он перестал слышать разговор Марины, Игоря и Алешечки, они будто бы отодвинулись от него на расстояние, откуда разговор совершенно не слышен, они вообще сделались невидимыми, бесплотными. Затем он услышал другой разговор:
— Вы получаете удовольствие от горных лыж?
— Да, несомненно, особенно, когда снимаю с ног ботинки.
— Ха! А как же тогда с утверждением: спорт — залог здоровья?
— Лыжи помогают держать форму, не будь лыж — пузо обязательно отвиснет.
Кузнецов поморщился: остряки доморощенные! Здесь, на Чегете, больше половины тех, кто приезжает сюда просто так: себя показать, на других посмотреть, наряды и собственную стать продемонстрировать, к лыжам имеет отношение не больше, чем он, журналист, к производству удобрений, а врач-зубодер к извержению камчатского вулкана Толбачек! Под сердцем продолжало саднить, словно зверек там что-то прокусил или проросла большая верблюжья колючка с острыми костяными шипами, колючка ворочалась, набирала силу — ну, действительно, живое существо, опухоль, возникшая ни с того ни с сего. Впрочем, опухоли ни с того ни с сего не возникают. Он ощутил на себе взгляд, повернулся на этот взгляд и увидел, что волк внимательно смотрит на него. Волк словно бы сочувствовал ему, в лунных прозрачных глазах даже свет померк, появилось что-то горькое, древнее, проклюнувшееся сквозь время — Кузнецов явно нравился волку и, будь волк обычной собакой, пошел бы в услужение Кузнецову, таскал бы ему шлепанцы из прихожей, носился вместе с хозяином по магазинам, зажав в зубах грузную плетеную сумку, ездил на дачу купаться в пруду — словом, вел бы обычную собачью жизнь.